Сижу вот думаю...
Знаете, что-то  сейчас меня меньше всего тянет на порно всякое (ну порно - это я в таком неком переносном смысле).
Потому, как только выкину из след. своей главы всю запланированную по старым образцам порнуху    (хотя вот не знаю, как это сделать покорректнее, что б и смысл оставить, и покрасивее сделать, и вообще, что б хорошо было, и без энтого самого) и отредактирую главку - сразу вам ее выкину. 

Отредактировано smallangel (2005-07-20 22:54:12)

27.

Кристина попыталась вздохнуть, но вместо этого задохнулась собственными чувствами, и покачнулась в его руках.
Чувствуя неотступно овладевающую ею слабость, она едва не упала обессилившая к его ногам.
Как бы она хотела, чтобы между ними никогда не было этой границы, разделяющей их, отдаляющей их друг от друга, словно разводя прошлым их обоих по разные берега глубокой быстротекущей реки настоящего.
Осознание того, что, возможно, твои поступки когда-то причинили другому человеку боль – ужасно.
Еще ужаснее, когда ты сама ощущаешь эту боль вместе с ним.
Разве она хотела этого?
Она хотела всего лишь жить.
Она хотела счастливую жизнь, ту, о которой непременно мечтают все девочки ее возраста, когда она была так молода и неопытна.
Разве преступно верить в сказки, чудеса и мечтать о прекрасном будущем?
Нет.
Она верила и мечтала…
Разве она могла представить, что это принесет ей?
Боль, ужас, кошмар, страх…
Она думала, что бежала из тьмы в яркий свет, который непременно сокроет ее ото всех кошмаров и переживаний, а человек, с которым она будет рядом всю свою жизнь, подарит ей счастье, сделает ее жизнь наполненной светлыми и прекрасными чувствами.
Так бы, наверное, оно и было, если бы не преграда на их пути – могла ли она дать этому человеку тоже самое?
Ей пришлось многое осознать, что бы понять, что она сама Раулю не может дать даже доли того, чем он хотел одарить ее, так как ее сердце и душа давно были далеки от ее мужа.
Ее душа была создана для другого человека, куда более тонко чувствующего ее.
Но она не хотела в это верить, так как ее рассудок диктовал ей противоположное. Заставляя поверить ее в то, что это неправильно и постыдно.
Она бежала из своей прежней жизни в новую, стремясь найти в этом свет и радость. 
Оказалось наоборот.
Она сама не поняла, как этим стремлением убежать от своего Ангела музыки из своего сказочного света погрузилась во тьму.
И это она смогла понять лишь по прошествии времени.
Немалого времени, что бы успеть ощутить всю боль и бесповоротность когда-то содеянного ею. 
Кристина всхлипнула, чувствуя всю тяжесть  вины, мертвым грузом давящую ей на плечи.
Кристина покачнулась и отступила назад, сделав едва заметный шаг.
Она попыталась глубоко вздохнуть, чтобы хоть как-то успокоить участившееся биение своего сердца.
Не смотря на все его желание отстраниться от нее и не показывать своих чувств Кристине, она все-таки отчетливо видела, как смягчился его взгляд, и эта нежность переплеталась с сомнением.
Он боролся с желанием прижать ее к себе, и больше никогда не выпускать ее из своих объятий.
На какую-то долю секунды облака, заслоняющие луну, освободили ее из своего плена, и он снова мог видеть Кристину в отблеске ночного лунного света.
В глазах Кристины появились слезы.
Как только они снова погрузились во мрак, и луна скрылась за облаками, он наклонился к ней, и Кристина почувствовала совсем легкое прикосновение его губ к своему лбу.
Кристине почему-то на долю мгновения стало страшно.
Если она сейчас рядом с ним, а в его глазах больше нет злобы и ненависти – значит это сон, ее сон.
А если это сон – значит, она может в любой момент проснуться и потерять его.
А если же это явь – то она готова отдать свою жизнь, лишь  бы это никогда не кончалось и длилось вечно.
Кристина прерывисто вздохнула.
- Что с тобою? – Спросил ее он, заметив ее дрожь. – Кристина… тебе страшно? Чего ты боишься?
Будет ли правильным сказать, что она всего лишь на всего напугана тем, что может через мгновение очнуться от этого сна, и все вернется на свои места?
Что она напугана тем, чего так долго желала и ждала, а сейчас испугалась приближения своего желания?
Она ничего не смогла ответить ему.
Кристина сейчас сама не знала, чего больше хочет – остаться здесь, стоять вот так, в тусклом свете луны, пребывая в его объятиях, или вернуться к себе в спальню, скрывшись от себя, от него, от своих желаний…
Ее разум воспротивился, и приказал сердцу замолчать, не произнося даже слова.
Одно слово – и все разрушится.
Падут стены, падут барьеры, падет ее сила и  сам  разум, а она предстанет перед ним беззащитной и бессильной.
Уже и  так много всего произошло, и так много всего она позволила себе рассказать ему.
Но было поздно.
Слишком многое она теперь доверила своему сердцу, чтобы отступать. Разум оказался слабее страсти, разливающейся по ее сердцу.
Она понимала, что все ее слова сейчас лишни.
Они не стоят ничего.
Чтобы она сейчас не говорила своему Ангелу, какие бы фразы не слетали сейчас с ее губ – он сам все давно понял и без слов.
Он ее, как и прежде любил.
Только ее.
Всегда.
Если бы так просто можно было все повернуть назад…
И виной был даже не ее поступок.
Он давно готов был забыть все, что когда-то было в их жизни.
Он уже давно простил ее.
Его разум не мог помнить прошлого, когда его сердце с самого первого мгновения, как только он увидел ее снова, было рядом с ее сердцем.
Причина была совсем в другом.
Они оба стояли на пороге своих страстей, боясь переступить его.
И переступить его для обоих означало –  признать все свои ошибки и страхи, посмотреть в глаза своему будущему, представ перед неизвестностью.
Их страхи, родившиеся за время их разлуки, были слишком сильны.
А если он, сейчас, отдавшись во власть своих страстей потом снова потеряет ее?
Может ли то, о чем он всегда лишь смел мечтать – стать реальностью?
Это было почти безумие, позволить себе вот так просто касаться ее, чувствовать ее тепло, и наслаждаться тем, что она просто рядом с ним, что она смотрит на него, и в ее глазах нет жалости или страха, а есть что-то другое, что-то большее.
Но почему вся кий раз, когда он был готов сделать шаг к ней навстречу что-то останавливало его, и он пытался закрыться от этого желания?
Наверное, потому, что он не хотел делать ее еще более несчастной.
Он знал, он видел по ее глазам, что она не сможет отказать ему.
Хотя бы на одну ночь…
Но в том и заключалась разница – одной ночи ему было мало.
Ему не нужны были обрывки иллюзорного счастья.
Ему нужна была вся жизнь.
Лишь с ней…
А сможет ли это стать явью?
Кристина слушала стук своего сердца.
Гулкое биение сердца разрывало грудь.
Слишком долго она ждала момента, когда все можно будет забыть, и просто жить, дышать, и чувствовать, что она снова в сказке, чувствовать его рядом с собою.
Она едва удержалась, чтобы подавить срывающийся с губ стон.
Какое-то мгновение они стояли друг против друга, утопая в сумраке, поглощаемом тишиной.
Он был так близко к ней.
И она чувствовала его.
…Своим телом.
Душой.
Она чувствовала его прикосновения.
Ей казалось, что еще секунда, и она задохнется.
Если сегодня он будет рядом с ней, и простит ее, - она готова умереть за эту ночь.
Умереть.
Умереть!
И она не пожалеет ни о чем.
Кристина уловила едва различимый шорох ткани, и почувствовала, как ее халат упал к ее ногам.
Его рука, бережно касаясь ее локонов, вплелась в ее густые тяжелые волосы, а другая рука, обняв ее талию, притянула ее тело к себе еще ближе.
Несмотря на свое желание, Кристина чувствовала полное изнеможение, и не могла даже поднять рук, чтобы обнять его.
Она не могла сейчас.
У нее не было сил.
Она столько раз была близка с ним в своих снах, но никогда в жизни – вот так близко, вот так, чтобы чувствовать его тепло, чувствовать его кожей, ощущать и прочувствовать каждый изгиб его тела, ощущать его дыхание и прикосновения.
Это совсем иные ощущения, нежели в нереальности.
Они настолько ощутимы, что начинают пугать.
Ты начинаешь задыхаться.
Твои движения становятся неуклюжими.
Ты теряешься в страхе.
Если бы она сейчас могла проронить хоть одно слово, она бы непременно сказала ему, как ждала этого момента, когда их сердца найдут успокоение.
Когда стук их сердец сольется в одном ритме.
Если бы сейчас он не боялся своим одним неосторожным, лишним движением, прикосновением к ней разрушить все это, снова потерять ее, наблюдая, как призрачная дымка его мечтаний растворяется, подобно туману с восходом солнца, он бы позволил себе бесконечно касаться ее кожи, целовать ее губы, и, наконец, почувствовать ее своей.
Навсегда.
И больше не бояться за то, что он может потерять ее.
Судьбу невозможно перехитрить, от нее нельзя скрыться, ее нельзя изменить…
Но если ради нее, ради Кристины, той, чьих губ  он сейчас так трепетно и осторожно касался, ему будет необходимо вступить в схватку с самим богом или дьяволом, или с ними обоими – он это сделает, ибо для него не существует не первого, ни второго.
Для него существует лишь она.
Ту, которую он любит, и любил всегда.
Но в данный момент самое страшное было в том, что где-то в самой глубине его души просыпался ни на секунду не покидающий его страх – а что, если она оттолкнет его?
Он мог быть кем угодно – ее Ангелом, как в тех давних вымышленных историях, ее учителем, другом – но все это было не сравнить с тем, кем он желал быть для нее – возлюбленным.
Если сейчас он найдет в себе силы признаться в этом самому себе, то уже со всей решимостью даст понять это Кристине.
Понять то, что не намерен больше делить ее ни с кем, что не намерен больше отпускать ее, отдавать другому.
И что она ему ответит?
Все, что он желал – так это открыто любить ее, и знать, что она не отталкивает его, а отвечает ему взаимностью, видя в нем не только его внешность, но и его душу…
Такое простое, обыкновенное для обычного человека желание – быть любимым и желанным, и одновременно невозможное.
Он – не обычный.
И может быть даже  не человек.
Ему было легче признать внутри себя даже это, чем помыслить, представить то, что Кристина может желать его именно как своего возлюбленного.
Но глаза Кристины горели странным, порою пугающим его огнем.
Неужели может?
Кристина закрыла глаза, чтобы попытаться уйти от самой себя.
Она прекрасно знала свои желания, которые переполняли сейчас ее душу.
Но это было неправильно.
Она и так совершила много ошибок.
Она может совершить еще одну.
Правильно ли то, к чему она стремилась сейчас?
Ее сердце сжалось в судороге испуга.
Что будет потом?
Ей рано или поздно придется встретиться со своим мужем, хотя бы для того, чтобы все объяснить.
Что она скажет ему тогда?
И что сделает он?
Кристина подняла голову, и посмотрела на него.
В ее глазах поблескивали искры исступленного огня, который начинал растекаться по ее жилам.
И она чувствовала этого. 
Кристина потянулась к нему губами, перебарывая сбившееся дыхание, и шепча:
- Мы сгорим… если… если не остановимся. В страшном пламене. 
- Ты готова к этому? – Коротко спросил он.
Его руки до боли стиснули ее тонкую хрупкую талию.
- Я не могу так… - Всхлипнула Кристина.
Опять адский огонь, подобно тому, что захватывал ее в  кошмарах.
Губы Кристины дрогнули, она что-то прошептала.
Что именно – он сейчас не понял.
Позволит ли она своим чувствам, своим желанием потонуть в этом огне?
Этот огонь снова поглощал ее рассудок.
На долю секунды ей показалось, что она погрузилась в нереальность, в свои прежние сны, в свои кошмары, где ее охватывал страх и сомнение, где она была одна наедине с темнотой и ужасом.
Ей стало страшно.
- Я… не знаю.
Кристина снова закрыла глаза, и прижалась к нему, уткнувшись лицом ему в грудь, слушая стук его сердца.
Сейчас он не пугал ее своими действиями, не причинял ей боль.
Она просто слышала стук его сердца.
Это было единственное, что слышала сейчас Кристина – ровное биение его сердца.
Странно.
В то время, как ее сердце буквально выпрыгивало из груди.
Биение его сердца и учащенные стук ее – слились воедино, и Кристина улавливала только этот ритм, ничего больше, что их окружало или могло окружать сейчас.
Она, сама того не понимая начала молиться.
Молить о том, чтобы ей были даны силы противостоять своим желаниям, если им нужно противостоять; а если нет – так чтобы господь дал им возможность быть вместе, и больше никогда не вкушать горечи и боли, который они оба хлебнули сполна.
Сейчас она уповала лишь на его помощь.
Больше ни на чью.
Когда теряешь веру в свои силы, в правильность своих мыслей – остается надеяться лишь на силы господни. 
Она, боясь пошевелиться в объятиях Эрика, молилась.
Но до тех пор – пока она не содрогнулась словно в бреду.
До их слуха донесся  едва различимый  детский плачь.
Кристина вздрогнула.
Неужели это было то, что она думала, и это ей не казалось, не было иллюзией?
Мальчик всегда спал крепко, но сейчас, видимо – нет, что-то разбудило его, 
Господи! – Сердце Кристины упало в самый низ живота.
Он отнял свои губы от ее виска, и Кристина ощутила мгновенный холод.
Он снова покинул ее.
Как всегда – в ее снах.
Нет, пожалуйста! Нет! – Застонало ее тело. – Только не это!  Не разбивай эту тишину! Это уединение!
Чем больше времени она пребывала в его объятиях, тем неистовей она начинала желать, что бы он никогда не отпускал ее.
И путь когда-нибудь наступит расплата за все, что она совершила в своей жизни…
И пусть где-то там ее будет ждать страшный суд. Если все ее поступки греховны и недостойны добропорядочной женщины.
Эрик замер, глядя ей в стеклянные от ужаса глаза, но по-прежнему его руки не выпускали ее из объятий.
Она ждала.
Неужели это и было тем избавлением, тем ответом, которого она просила у всевышнего?
Эрик не шевелился.
Он словно понимал, что должен отпустить ее.
Но не мог.
Если бы не плачь Анри-Поля, она бы была его этой ночью, и Кристина отдала бы за это полжизни, она готова поклясться.
Она бы не на секунду не воспротивилась ему.
Никто бы не смог больше этому помешать.
Он бы забрал ее в свой рай, а она показала бы ему свет, исходящий от ее чувств, которые хранила все это время ее душа.
Ребенок продолжал плакать.
Он не знал – благодарить ли ребенка за то, что он своим плачем заставил его разум охладиться, или наоборот.
Неужели это и есть то самое – чего он боялся?
Могут ли они сопротивляться той силе, которая сильнее их, если этому не суждено быть?
Однажды уже виконт отнял у него Кристину.
Но лишь ее тело.
Душой она всегда была его…
Но это почти ничто, по сравнению с тем, если ОН, сам всевышний захочет отнять у него ее душу.
Тогда тем самым, он лишит его всего.
Его музыки, его счастья, его ангела, его любви, его жизни…
- Иди к нему! – Проговорил он. – Иди к нему, он плачет…
Ей не показалось?
Значит, это правда.
Кристина отвернулась, чтобы скрыть слезы.
Нет!
Нет же!
Ужас наполнил ее тело и отрезвил.
Как только ее тело отошло от бессилия, она быстрым рывком освободилась из его объятий, и кинулась прочь, спеша покинуть комнату, поправляя на ходу сползшую с плеч рубашку.
Кристина чувствовала, как к ее щекам приливает кровь.
Господи, как глупо! – Причиняя боль, стучала у нее в висках мысль.
Как это все, наверное, глупо выглядит!
Как они глупо выглядят!
Подобно двум любовникам, чье уединение было нарушено тем, кто не должен был становиться свидетелем этого.
Кристина вбежала в комнату, взяла ребенка на руки, пытаясь преодолеть дрожь, которая  проходила по ее телу.
Кристина укачивала мальчика.
Ребенок успокоился через несколько минут, как только почувствовал ее тепло и услышал ее тихий голос.
Когда Кристина положила мальчика обратно в кроватку, она всхлипнула.
Неужели этой бездне боли и ужаса суждено длиться вечно, и им обоим не найти из нее выхода, неужели им обоим не вырваться?

Ой, спасибо. Даже не ожидала... честно. спасибо!
Вообще, изначально я и добивалась хоть одной красивой сцены. Но по задумке красивая сцена должна быть следующая... А там не знаю, решите. 

Ээээ. В смысле? Можешь объяснить, что под "картинкой" имеешь ввиду?    Ты ж знаешь - любопытная я!

Это есть. Сама уже не могу тянуть. Но это от того, что не хотелось выкидывать половину. А вообще, уже все - больше тянуть не буду!! 

*-p  Спасибо большое. Для меня это лучшая похвала.

Отредактировано Night (2005-07-22 13:59:47)

28.

Они оба, не удовлетворив свою страсть и пыл этой ночью, вернулись к исходникам.
Кристина, после того, как мальчик заснул, осталась в своей комнате, не решаясь вернуться обратно.
Вряд ли кто-то из них сможет заснуть этой ночью.
Какое-то время он простоял на балконе, наблюдая, как серое полотно рваных туч медленно затягивает луну.
Даже плачь собственного ребенка не смог заставить его проследовать за Кристиной.
Если бы он пошел за ней…
Он бы не смог остановить себя.
Тогда бы уде не смог отпустить ее.
Ему и так стоило не малых сил вырвать ее из своих объятий в тот момент.
О, Господи, как это сложно!
Какую боль должны претерпевать их сердца, чтобы в конечном итоге все-таки остаться в одиночестве и разрухе по разные берега воды, уносящей все было, или слиться в едином потоке страсти.
Спустя какое-то время он вернулся к себе.
Находиться на балконе, где еще несколько минут назад они стояли вместе, и он чувствовал биение ее сердца, было невозможно. 
Он лег на кровать, задыхаясь от бушующего внутри груди возмущения, пытаясь заставить себя забыть обо всем, упав в дремоту.
Если им не суждено никогда быть единым целом, быть вместе, он готов на все, на схватку с самим Богом или Дьяволом, лишь бы отвоевать ее любовь, ее душу и тело, лишь бы она была с ним…
Ему не хватало ее рядом.
Именно ее.
Давно.
Он сейчас хотел бы почувствовать ее  рядом, ее дыхание, вкус поцелуев, услышать ее голос, освободиться от  жгущей его страсти.
Нельзя отрицать, ему часто последнее время не хватало тепла и ласок Кристины, о которых он мог лишь мечтать.
Эти ночи были для него слишком одинокими.
Да, как не сложно было это признавать, но, это было так, как он не старался прогнать прочь эти мысли
Его разум, его тело восставало против холода одиноких простыней, и казалось, что любое наслаждение не имеет смысла, если оно не исходит от нее.
От Кристины.
Он приложил все усилия, чтобы забыть о глазах Кристины, о ее лице и волосах в отблеске лунного света.
Не смотря ни на что, она до сих пор боялась его.
Ее взгляд все-таки выдавал ее страх и сомнение.
Она, как и прежде, осталась маленькой наивной девочкой.
Одна сторона ее души продолжала верить в придуманную в детстве сказку, а другая – отталкивала это прочь от себя, не позволяя чувствам взять верх над рассудком.
Она ничего не могла с этим сделать.
Разве он мог просить чего-то большего?
Мир не изменится никогда, люди не изменятся никогда, их взгляд на этот мир, и на тех,  кто их окружает.
Нет, наверное, он зря гневит божью милость.
Однажды его мир уже изменился.
Когда-то он полюбил, и его сердце было больше не одиноко, и не важно, что однажды его любовь, которую он так бережно хранил и лелеял,  была разбита.
Удар был настолько силен, что боль отдается в самой глубине его тела и по сей день.
Да, это так.
Но вместе с тем было и еще другое…
Его мир изменился еще и потому,  что в один прекрасный момент он понял, что люди могут видеть в нем человека.
Это произошло неожиданно для него.
Но произошло.
И благодаря такому человеку сейчас, наверное,  он мог назвать себя самым «богатым» человеком в мире.
У него был его сын.
У него было то, о чем он даже не смел мечтать в самых смелых грезах.
Он был его частью, той частью, о которой он никогда даже не допускал своих мыслей, не мог представить ни в одном сне.
Это была его часть, и он сможет полюбить его.
А это маленькое существо сможет полюбить его, так же, как и он его.
Его никогда не принимали люди, зато его сына люди будут принимать и любить, потому что его ребенка обошло то несчастье, которое постигло его.
Это уже было благословение.
Он никогда не знал ласки и любви матери, но его сын, если Кристина будет отныне с ним, познает это, и  не будет обделен заботой.
Его ребенок будет счастлив.
У него было лицо, за которое его прокляли, его сын был ангельски красив.
И когда-нибудь, наверное, придется все-таки признать, что тот, кого он отверг за столь неласковую жестокость, все же сжалился над ним, позволив пережить ему в этой жизни счастье, наблюдая за тем, как будет расти его собственный сын.
Но сможет ли этот ребенок искренне любить его?
Он был убийца – его сын был чист и невинен.
Он на какое-то мгновение закрыл глаза, пытаясь погрузиться в сон.
Если бы это было так просто.
Происшедшее там, на балконе, Кристина, эти мысли – все это вряд ли позволит успокоиться его разуму сегодня ночью.

Кристина пыталась утонуть в подушках.
В голове больно ворочались какие-то странные мысли.
Кровь стучала в висках, заставляя ее морщиться при  каждом новом ударе.
Нет, она не уснет сегодня.
Господи, за что? – Ее губы шелохнулись в судороге.
Она запуталась.
Сегодня, наверное, она бы безоговорочно ответила ему согласием, о чем бы не была его просьба.
Она бы лучше умерла, только чтобы не расставаться с ним в тот момент.
Еще никогда она не желала настолько убить время, заставив его замереть.
Навсегда.
Кристине на мгновение показалось, что произошло столько всего, прошло столько времени, ее душа и тело настолько исстрадались, что похоже, они утеряли всякие силы желать что-либо.
И вместе с тем она чувствовала, что вопреки всему в этом мире есть тот свет, который, как бабочку во тьме притягивает ее, зовет и не отпускает.
Ей хотелось сейчас выбежать из своей комнаты, кинуться к нему, и, упав перед ним на колени просить о прощении, а потом открыто признаться ему во всех своих душевных муках и… любви.
Любви?
Можно ли назвать любовью то, что она уже долгое время испытывала в глубине своей души?
Можно ли сказать, что это любовь, когда она желала быть каждое мгновение рядом с ним, касаться его, говорить с ним, чувствовать силу его объятий, слышать его голос, не покидать его ни на секунду, видеть его глаза, и желать, что бы в этих глазах было счастье, счастье, искры которого могла зажечь лишь она, никто иной…
Была ли это любовь?
Кристина не знала.
С чем она могла сравнить?
К своему мужу она всегда испытывала ровные чувства.
Она никогда не ощущала разливающийся огонь в жилах, когда лишь его голос доносился до ее слуха.
Может быть это и лучше?
Это ровное течение чувств сложнее разрушить, нежели взрывающийся адским всполохом огонь?
А может быть, и нет!
Может быть, этот огонь она так никогда и не сможет побороть в себе?
Но если все так, как она думает – будет ли ей прощение?
Сейчас ей казалось, что лишь за одни мысли на ее плечах столько греховного и неправильного, бесчестного, что ей всегда гореть в аду.
И она уже сейчас, здесь, на земле погружается в этот ад…
О Господи, ей никогда не будет прощения!
До слуха Кристины донеслось гудение ветра за окном.
Занавеска зашуршала и окно с грохотом отворилось, впуская в комнату поток холодного ночного ветра.
Кристина от ужаса и неожиданного вскрикнула, подскочив на кровати.
Ее охватил ужас.
Мальчик спал мирным сном, и даже грохот открывшегося окна не потревожил его.
Ей сейчас почему-то совсем не пришло в голову, что окно, плохо притворенное на ночь, всего лишь распахнулось от сильного ветра, поднявшегося на улице, который безжалостно гнул ветки деревьев.
Кристина быстро спрыгнула с кровати, дрожащими руками закрыла наглухо окно, в полумраке поспешно натянула на себя первое попавшееся платье, накинув на плечи плащ, и бросилась прочь из комнаты.
Если она еще секунду пробудет здесь, вот так терзая свой рассудок этими мыслями – она сойдет с ума.
Если сейчас ей не поможет господь бог, значит, не поможет больше никто…

Отредактировано Night (2005-07-23 15:21:58)

Вот скоро вам проду, если в ближайшее время осилю, выдам. Сложная там сцена, надо все продумать, потому, спешить все же не буду. К тому же, после этой главы я совершенно не знаю, о чем писать    Потому, возможно, уйду в творческий отпуск
Но, надеюсь, что как отредактирую - сразу же вывешу вам эту самую главу.
Можно сказать, к этой единственной сцене я и шла от самого начала третьей части фика, так как она у меня была задумана и написана в черновом варианте с самого начала ч. 3    Вот так.
вывешу,  сами поглядите, а там... закидаете ли помидорами, или же нет  *-p

Отредактировано Night (2005-07-24 21:17:29)

Ща вам выдам долгожданное  *-p  *-p  *-p
Ёу