2 акт (не вполне приличный)
Чем дальше, тем страшнее – в справедливости этой поговорки смогли убедиться все работники Оперы. Ради постановки Эрик забросил все свои повседневные дела (подглядывание за балеринами в душе, подкладывание кнопок на стул Карлотте и покер на раздевание с Персом по вечерам), но мало того – он заставил забросить дела и всех остальных.
Как-то незаметно пролетели несколько этапов репетиций с исполнением «Флоренции», «Колоколов» и «Где она?», главные партии в коих исполнял Фантом, который, если не пел дуэтом сам с собой, все равно не давал своим партнерам вставить и ноты, выкидывая такие фокусы с чревовещанием на несколько голосов сразу, что расчетливая дирекция крепко задумалась, а не разогнать ли труппу и оставить одного Призрака (который все равно зарплату получал, как целый коллектив).
И вот однажды Эрик объявил:
- Сегодня у нас по плану сцена пытки Эсмеральды в тюрьме.
Кристина немедленно упала в обморок: уж она-то знала, какая чудесная средневековая и не очень коллекция пыточных орудий хранится у Призрака в чулане. Предчувствия ее не обманули – Буке уже вкатывал небольшую комнатную дыбу на одно койко-место и развешивал на стенде (бывшая доска почета театра) испанский сапожок 36 размера, зубные клещи и шипастый ошейник. Пока он размещал реквизит, Кристину привели в чувство ведром холодной воды.   
- Ну, за искусство надо страдать, Кристиночка, - притворно вздохнул Рауль, безмерно счастливый, что Гюго в своем романе предназначил пытки не для его героя. – Ты же знаешь, на самом деле Эрик добрый… наверное. Воспринимай это как сеанс массажа – говорят, растягивание на дыбе очень полезно для суставов.
Кристина метнула в виконта презрительный взгляд и ушла переодеваться. А когда вернулась…
- Спорю на тысячу франков, что знаю автора костюма, - произнес Пьянджи. Остальные мужчины дара слова лишились.
Кристина, демонстративно ни на кого не глядя, полезла на дыбу страдать за искусство. Делать это ей предстояло в черном кожаном обтягивающем трико с металлическими заклепками, которыми на груди была выложена надпись «Заключенный № 245/7». Появился Эрик с уже знакомой публике плеточкой и запел, копошась вокруг своей жертвы:
- «Ну, сожми ей хорошенько эти пальчики, сожми, сожми!»
- Ой, щекотно! – взвизгнула Кристина подозрительно довольным голосом.
- Пальчики, месье, находятся значительно ниже, - кисло заявил Рауль. – А то, что вы сжимаете, называется бюст.
Эрик порозовел и шаркнул ножкой:
- Хмь, простите, господа, увлекся актерской игрой.
- Тут уже не актерской, а ролевой игрой попахивало! – возмутился виконт. – Ты бы ее еще медсестрой одел или горничной.
- Предпочитаю монашкой, - возразил Эрик. – Или сотрудником ГБДД.
Дискуссия грозила затянуться надолго, но Кристине нужно было петь «Феба», а голосок у шведского соловья был такой, что легко перекрывал даже пароходную сирену, не то что посторонние разговоры. А тот факт, что Призрак (не понаслышке знакомый с преступным миром, в котором по сценарию вращались отверженные приличным обществом герои спектакля) заметив, что Эсмеральда в тюрьме выражается совсем не так, как полагается мизераблям в подобной ситуации, переписал текст песенки «по понятиям»…
Юная прима открыла рот и завела трогательный казематный романс:
- Мой Феб!
Ну что же ты такой осел,
Забрать меня из КПЗ
Не шел?
А я как  дура не спала,
Ночь в обезьяннике тебя
Ждала!
Приди скорее, мой герой!

Менты
Мокруху мне хотят пришить,
Мол, покушалась на твою
Я жизнь.
Звоню тебе я битый час,
Уже зарядки свет угас,
Но глас -
Что «недоступен абонент»…

Прикол
С монахом я не догнала,
Который шлындает за мной
Всегда.
Я обсказала, как могла,
Чтоб фоторобот сделали попа…
Маньяк и садонекрофил,
Он жизнь мою навек сгубил…
Урод…

Однако это была не последняя песня-сюрприз. Когда Карлотта запела долгожданную ею сольную партию «Всадник», многим в стихах почудился какой-то подвох. Подозрение окрепло, когда примадонна, совершенно игнорируя публику, повернулась к зрительному залу спиной и обращалась исключительно к забинтованному по самые ушки Раулю, лежавшему якобы со страшными ранами на койке в глубине сцены.
- О как хорош он на коне
(Не знаю, как в постели),
И мы дуэтом с пареньком
Уже успели, спели.

И пусть я замужем, а он
Моложе лет на двадцать –
Амуры многих примадонн
Им в сыновья годятся.

Он молодой и холостой,
К порокам безучастный,
Кристине верен он одной –
Но в этом возрасте, бог мой,
Забудет всё за час-другой
Науки сладострастной.

Иду я, как охотник,
На запах свежей плоти.
Какие щечки, глазки!
Вы, женщины, поймете,
Что удержаться трудно
Его не совратить.

Мой толстый муж объелся груш
В обоих смыслах фразы,
А я желанного добьюсь,
Пусть нелегко, не сразу!

Себя он на моей груди
Почувствует, как дома,
А чтоб не вздумал вдруг уйти,
Всё популярно объяснить,
Кого он должен полюбить
Подговорю Фантома. 
После такой откровенной песни Рауль «выздоровел» и с радостью помчался (как был, прямо в бинтах)  петь «Я вернулся к тебе», тем паче что во время исполнения этого номера Фебу предписывалось обнимать свою невесту, а также уговаривать ее простить беспутного суженого другими интимными способами. Рауль, которому в этом деле опыта было не занимать (спасибо брату Филиппу, научившему, как извиняться перед Кристиной за загулы в компании моряков-сослуживцев), справлялся блестяще – некоторые мужчины даже наскоро конспектировали за ним фразы и зарисовывали позы. Кристина сидела в клетке и шипела, как помесь кошки со змеей. Из угла раздавался сдавленный хохот Эрика, который веселился явно неспроста…

Ну, спасибо, как говорится, за внимание  Остался последний рывок, и сие безобразие будет дописано. Ваше нетерпение меня здорово подпинывает не лениться и писать
Слова арий извращаю сама  Была мысль вообще переделать весь НДдП под ПО с музыкой и словами, но не знаю, не побьют ли

Отредактировано жюли де мираваль (2009-07-07 16:14:09)

После всех фокусов Фантома труппа с нервическим содроганием ждала финальной сцены, где «в общем, все умерли» - все-таки Эрик был слишком увлекающейся личностью и под горячую руку мог ухлопать пару-тройку коллег – для достоверности. Кроме того, Призрак торжественно обещал, что, увидев главное действующее лицо финала (гревскую виселицу), все будут до смерти восхищены. Некоторые прозорливые знакомые Эрика поняли его слова буквально и на всякий случай оставили у нотариусов завещания.
Меж тем репетиция со сбрасыванием архидьякона с собора шла довольно мирно: Эрик, которому лазить по стенам было не в новинку, самозабвенно скакал по декорациям туда-сюда без страховки (гусарского шику ради), хотя директора жаловались, что трудовая комиссия их оштрафует за несоблюдение охраны труда работников. На это Фантом возразил, что он – внештатный сотрудник, а за таких не штрафуют. После этого директора уже не приставали к Эрику – напротив, в дальнейшем они были замечены на верхней площадке «башни» в компании пилы-ножовки и невесть откуда взявшихся опилок, которые сыпались из карманов их сюртуков. Однако Пьянджи и Буке, заставшие директоров, сделали вид, что верят, будто начальство забралось на верхотуру исключительно ради того, чтобы романтичнее было целоваться. Буке даже одолжил шефам свою двуручную пилу, которая была острее и удобнее – откуда она так кстати оказалась у Буке, история скромно умалчивает. Достоверно известно лишь то, что мужская часть коллектива Оперы очень полюбила подниматься на вышеупомянутую площадку, производя скрежещущие звуки и просыпая вниз опилки. Но стоило поблизости появиться Фантому, как звуки пиления сменялись полными взаимного отвращения чмоками. Эрик, которому эти мельтешения мешали репетировать, только вздыхал и жаловался на то, что в Париже нравы  падают все ниже, а что касается богемной среды – так там им уже и падать некуда.   
Но всему приходит конец – вот и подготовительный этап был закончен и пошел генеральный прогон. Фантом торжественно выкатил свое детище - виселицу для Эсмеральды, настоящее произведение призрачно-инженерного гения, которую Эрик смастерил с душой и размахом размером 4 на 4 метра, из полированного черного дерева с чеканными серебряными эмблемами адамовой головы на углах – Призрак явно тяготел к неоготике.
Заиграла музыка. Кристина, в шелковой покаянной рубахе с разрезом вдоль бедра фасона «от и до» (Эрик за ночь прострочил изделие на швейной машинке, пожертвовав искусству свой старый персидский халат), взгромоздилась на помост.

- Вешать или не вешать Кристину? Снять ее или пусть еще повисит? Как мне это знакомо! To be or not to be? – бормотал Фантом, крутя ручку ворота, при помощи которого цыганка должна была вознестись на небеса. Знающих Эрика этот монолог мог бы насторожить и заставить поднять руку на уровень глаз.
Все заняли свои места. Кристина, чуть покачиваясь и изяществом напоминая очень красивый мешок с сеном, «повесилась» и даже высунула язык, будто настоящая покойница, – накануне Эрик долго репетировал с ней эту деталь по методу Станиславского.
На площадке «собора» встал Квазимодо и только собрался в очередной раз потрясти публику размахом своего таланта, как с оглушительным «КРАК!» фанерная башня обломилась и рухнула вниз, подняв тучу пыли. Из толпы раздалось восклицание: «О, yes! То есть – о, oui!»
- Я все слышал!!! – донесся из пыльного облака голос Эрика. И глазам присутствующих предстал Фантом, ловко висевший на отвесной стене, зацепившись за горгулью из папье-маше (клеил скульптуры, разумеется, он же – остальные были безрукими неумехами). Дружный грустный мужской вздох был ему откликом.
Эрик мстительно зыркнул на приятелей, но, решив устроить разбор полетов Призрака над бездной позже, пропел с неподдельной яростью:
- «Фролло! Хозяин мой, отец, священник без порока,
Есть сердце у тебя?
- Сердце? – меняя костюм, голос и выражение лица, ответил сам себе Эрик.
- Способное любить? -  с надрывом вопросил он.
- Способное страдать!
- Способное прощать?
- Способное на месть!
Смотри туда – там ждет она.
Помнишь, Квазимодо,
Как она плясала, когда была еще жива?
Я отдал палачу ее – она
Мне в любви посмела отказать!
На Гревской площади
Вздернут на виселицу
Нашу Эсмеральду,
Которая не досталась мне –
И никому, никому!!!
- Фролло!»
И этот гениальный артист в припадке одержимости ролями бросился сам себя душить и сбрасывать с лестницы. Клубок из Эрика и Эрика шлепнулся на сцену и затих в ожидании криков бис и браво. Помня свою провинность со сломанными декорациями, окружающие утопили Призрака в аплодисментах. Особенно старались директора и Пьянджи с Буке.
- Эй! Я долго еще буду тут висеть? – заорала уже несколько минут как покойная по сценарию Эсмеральда.
Не менее покойный по тому же сценарию Фролло хитро приоткрыл один глаз и ответил:
- Согласись стать моей, и спущу.
- Ты что, сильно головой об пол стукнулся? Я невеста Рауля!
- Ты-то может и его невеста, а он-то твой ли жених? – поинтересовался Эрик, тыкая пальцем в район кулис, где мило щебетали давным-давно отвлекшиеся от репетиции Карлотта и виконт. – Не дури, девка, и соглашайся.
Но Кристина уже не обращала на Фантома внимания, пытаясь высвободиться из петли. Однако так как веревку завязывал сам Призрак Оперы, это было безнадежным занятием.
- Пацаны! Кто меня снимет – тому дам автограф! - вопила Кристина.
Пацаны с сомнением смотрели на девушку, которая болталась над полом на высоте минимум двух с половиной метров. А еще они смотрели на Эрика, который из-под полы плаща показывал им кулак с зажатой в нем пенджабской удавкой. 
- Ладно, тогда просто – дам!!! – продолжала надрываться Кристина. – Ну, позязя! Мне позарез надо до этих стервы и кобеля добраться!!!
- Кристинушка, я тутаааа… - издевательски пропел снизу Эрик.
Юная прима дошла буквально до белого каления, начав даже плеваться (а что вы хотите, девочка росла сиротой, откуда взяться хорошему воспитанию). И вдруг веревка не выдержала и оборвалась – и Кристина полетела вниз. Все ахнули и закрыли от страха глаза…
Но трагедии не произошло – Эрик успел подхватить возлюбленную на руки.
- Ух ты! - выдохнула потрясенная Кристина, с восхищением глядя на спасителя.
- Ух я! – охотно согласился Фантом.
Тем временем к сей трогательной композиции подрысил Рауль и принялся выковыривать свою девушку из мужественных объятий Эрика.
- Ну ты в целом как? – заботливо спрашивал виконт.
- Подите прочь, сударь, - сквозь зубы процедила Кристина. – Я отдана этому благородному человеку, а вы идите к своей мымре.
- И пойду! – обиделся Рауль.
И, знаете, действительно пошел – все они, мужчины, одинаковые, им лишь бы кого-нибудь подоступнее да покарлоттистее…

Итак, все устроилось ко всеобщему удовольствию: публика получила наслаждение от спектакля, дирекция – прибыль от продажи билетов,  мадам Жири – контракт на Бродвее, Карлотта – молодого пылкого Рауля, Пьянджи – покой от истерик жены, Перс – накаченную шею, Рауль – безопасность от покушений на его молодую жизнь Призрака Оперы, Кристина – отличного супруга, а Эрик – возможность начать карьеру модельера.

Эпилог
После премьеры разгоряченные и счастливые театральные работники собрались на актерский банкет. После аплодисментов и похвал попросили произнести праздничный тост Призрака Оперы. Фантом поднялся с бокалом  шампанского в руке и выпалил:
- А давайте… давайте поставим мюзикл имени меня!
FIN