Название: "Красота Чудовища".
Автор: Офелия
Бета: Nemon (кланяюсь в ноги этому замечательному человеку!)
Рейтинг: G
Пейринг: Эрик/ Кристина, нжп
Основа: Книга Гастона Леру, «Фантом» Сьюзен Кей
Жанр: Romance
Саммари: как могла бы сложиться судьба Кристины, сделай она выбор в пользу Эрика.
Моя музыка может лишь взять взаймы твоей красоты.
However cold the wind and rain
I'll be there to ease up your pain
However cruel the mirrors of sin
Remember, beauty is found within
Nightwish.” Beauty and the Beast”
Часть 1.
Свадьба Ангела
Теперь ее жизнь должна измениться навсегда. Она была отныне женой человека, вызывавшего в ней столь противоречивые чувства: ужас и бесконечную жалость. Его слезы действовали на Кристину, заставляя её бедное благородное сердце сжиматься в муке оттого, что она причинит этому несчастному человеку невыносимую боль - боль обманутой любви, которая разбивает сердце, убивая душу и оставляя лишь пустоту.
Они ехали в закрытом экипаже от церкви, где только что состоялось венчание. Все было так трогательно красиво. Мягкий вечер спустился на церковь Святой Мадлен, когда Кристина вошла в распахнутые двери, направляясь прямо к алтарю, где ждал ЕЁ жених, её новый жених. Всё утопало в мягком свете свечей, и запах цветов безжалостно волновал воображение молодой впечатлительной девушки.
Воспитанная на сказках и преданиях, она стала жертвой своего слишком разыгравшегося воображения, сулившего ей встречу с Ангелом Музыки. Она попала в руки безумца, изуродованного с рождения, гения, живущего в подвалах Оперы Гарнье. Он положил к её ногам свою огромную трагическую любовь, которая чуть не стоила жизни виконту де Шаньи – другу Кристины, которого она любила. Но теперь всё это было в прошлом, Рауль находился в безопасности, а она –она должна была стать женой Эрика.
Венчание прошло очень быстро. Кристина старалась не смотреть на жениха, сосредоточившись на словах священника, произносившего обет верности. Затем последовала процедура обмена кольцами. Кристина не смогла скрыть дрожь, когда костлявая холодная рука Эрика коснулась ее пальцев. Он заметил это и отдернул свою руку. Когда же слегка удивленный священник, сконфуженный тем, что жених был в маске, предложил Эрику поцеловать свою жену, то не без удивления заметил на лице девушки плохо скрываемый ужас. Эрик молча смотрел на перекошенное лицо Кристины и чувствовал, что его сердце режут миллионы кинжалов.
И вдруг случилось чудо. Кристина повернула к нему свое лицо, в котором уже не было страха.
Как же он забыл, ведь она поклялась своим вечным спасением, что будет его настоящей живой женой! Бедная благородная девушка! Впервые в жизни Эрик испытал то, что остальные представители рода человеческого называли жалостью. Он поклялся себе, что научит Кристину любить себя, что она будет прикасаться к нему без содрогания. Он должен во что бы то ни стало быть достойным её любви, иначе … иначе он просто умрёт, не в силах больше видеть плохо скрываемый ужас, отвращение в этих нежных голубых глазах.
Нагнувшись, он лишь слегка коснулся губами лба Кристины. Священник, совсем сбитый с толку, пожелал молодоженам счастья и удалился. Эрик повёл свою жену к экипажу, который уже ждал их у церкви. Кристина молча позволила посадить себя в карету, он сел рядом с ней и дал кучеру знак трогаться. Экипаж, слегка покачиваясь, тронулся к выезду из Парижа. Кристина сначала была удивлена, думая, что они вернутся в дом Эрика - в подвал Оперы. Увидев беспокойство своей молодой жены, тот произнёс:
- Не волнуйся, Кристина, мы едем в наш новый дом. Не могу же я позволить тебе жить в том склепе, в котором живу сам. Это недалеко…- он замолчал, увидев, что она внимательно смотрит на него.
Её лицо было прекрасно под прозрачной фатой. Она молча опустила глаза, услышав, что он замолчал. Какой теперь будет её новая жизнь? Девушку пугала неизвестность, все то, что пока еще было скрыто в будущем. Сможет ли она петь, как раньше, выступать в Опере? Или ревнивая натура мужа навсегда сделает её пленницей их нового дома?.. Хотя Кристина знала, что своим чудесным голосом обязана Ангелу Музыки, она не могла избавиться от мысли, что он больше не принадлежит ей.
Чтобы скрыть свои мысли, она смотрела в окно, где в сумерках наступающей ночи мелькали сказочные деревья, скрывавшие столько интересного для маленькой Кристины, которой так нравились страшные сказки севера и, особенно, об Ангеле Музыки, которые когда-то ей рассказывал отец. «Ангел Музыки, - говорил Густав Дае, играя на скрипке своей маленькой дочке, - посещал хотя бы раз в жизни всех великих композиторов и музыкантов. Его никто никогда не видел, но многие слышали, причем слышали только те, кому это было предопределено. Чаще всего Ангел спускался к людям, когда те меньше всего этого ждали и пребывали в унынии или печали. Но вдруг они слышали небесные звуки и божественный голос, который запоминался им на всю жизнь…»
Когда умер отец, Кристина, казалось, потеряла не только свой чудесный голос, но и свою душу. Однажды у себя в комнате она услышала пение и голос такой божественной красоты, что у неё не осталось сомнений: с ней говорил Ангел Музыки. Её душа была спасена, и Кристина снова смогла петь. Каждый вечер Ангел давал ей уроки, и вскоре она достигла совершенства, недосягаемого для большинства оперных певиц. Это было начало триумфа и конец ее спокойной жизни, так как Ангел оказался очень ревнив. Узнав о чувствах своей ученицы к Раулю де Шаньи, он сказал, что навсегда покинет её, если она отдаст свое сердце земному мужчине. Кристина испугалась, что потеряет своего наставника, которого она любила, как своего отца.
Так началась вся эта история.
Кристина вспоминала всё это, сидя рядом с мужем и устремив невидящий взгляд в окошко экипажа.
Эрик не мог не любоваться ею. Ему хотелось прикоснуться к её лицу, заглянуть в манящую синеву её глаз, но он боялся увидеть в них ужас. Его чувства… он должен был прятать их, что доставляло ему невыносимую боль и еще более горькое осознание своего уродства, которым так щедро наградила его природа.
Экипаж медленно ехал по скалистой неровной дороге, увозя Кристину в новую жизнь замужней женщины.
Наконец, карета остановилась перед массивными воротами, и Эрик сказал, что они почти приехали. Кучер открыл ворота, и экипаж, проехав ещё немного, остановился. Возница помог Кристине выйти из экипажа, и она не смогла сдержать возгласа восхищения перед гением Эрика: их новый дом был похож на сказку.
Это было небольшое поместье, очевидно, ранее принадлежавшее какому-нибудь разорившемуся дворянину, но было ясно, что в нем многое изменили. Стены сплошь затянул зеленый плющ, из-за чего казалось, будто они сотканы из растений. Перед широким подъездом шумел фонтан: на каменной глыбе сидела прекрасная нимфа, державшая в руках кувшин, из которого лилась вода.
Кристина замерла, на мгновение очарованная открывшимся видом. Эрик слегка коснулся её плеча, предлагая пройти в дом. Она, очарованная, последовала за ним. Вместе они вошли в просторную гостиную; лестница из красного дерева спиралью уходила на второй этаж. Множество позолоченных канделябров, выполненных в виде полуобнаженных богинь, блестели в мягком свете огромной хрустальной люстры, подобной той, что Кристина видела в Опере.
Навстречу вышла пожилая женщина и, ласково улыбнувшись Кристине, произнесла:
- Добрый вечер, моя дорогая. Вы, наверное, устали с дороги? Пойдемте, я покажу вашу комнату.
Женщина, так ласково говорившая с ней, была экономкой, звали её Мадлен Боннет. Поднимаясь вслед за ней вверх по лестнице, Кристина вспомнила об Эрике, но, обернувшись, увидела, что гостиная пуста.
…Кристина была очарована своей спальней не меньше, чем всем домом. Огромная комната в красных тонах, кровать из лакированного красного дерева с украшенным золотой вышивкой балдахином. Прозрачные шторы с изысканной вышивкой манили Кристину отдернуть их и открыть двери на балкон. И, зачарованная, она поддалась их тихому зову.
Сначала новобрачная увидела мраморные перила, залитые лунным светом, и сердце её учащенно забилось; разум смолк, уступив место воображению. Наконец, девушка облокотилась на перила и взглянула вниз. Она была потрясена красотой, открывшейся её взору.
Кристина увидела сад, залитый лунным светом, и смогла различить силуэт беседки под массивными кронами деревьев и услышать шум воды. Приглядевшись, Кристина различила вдалеке искусственный водопад. Она была покорена и восхищена всем, что увидела, и мрачные мысли отступили.
Мадлен улыбалась, глядя на реакцию девушки.
- Хозяин хотел удивить вас,- произнесла она, когда Кристина вернулась в комнату. - И мне кажется, ему это удалось.
- Вы давно знаете его? - спросила девушка и увидела, как женщина покачала головой.
- Нет, всего месяц, но за этот самый месяц он и построил все здесь, - экономка замолчала на мгновение, словно обдумывая, можно ли это сказать Кристине, затем все же произнесла: - Хозяин странный человек, хотя и щедрый. Все время ходит в этой маске. Он нас всех предупредил заранее, что скоро привезет сюда свою молодую жену, и наказал, чтобы все было готово. Ежедневно приезжал и сам все проверял, словно не знал, когда точно вы приедете. Мы ожидали вас в любую минуту.
Кристина задумчиво сняла свою фату. Она немного устала, и её мучил вопрос, куда делся Эрик. Мадам Боннет предложила ей спуститься поужинать, и Кристина почувствовала, что очень проголодалась. Она с удовольствием приняла предложение Мадлен. Они спустились в шикарную столовую в стиле Людовика XIV, но в ней тоже никого не было. На столе Кристину ждал восхитительный ужин: куриные крылышки под лимонным соком и нежное токайское вино. Мадлен по-прежнему была единственным человеком, кто составлял ей компанию. После ужина экономка повела Кристину в библиотеку с большим камином в виде оскаленной головы льва. Почти всю дальнюю стену внушительного помещения занимал орган. В комнате горел только камин, и Кристина не заметила, как Мадлен оставила её одну. Дверь хлопнула, девушка вздрогнула и повернулась. Она была совершенно одна, как вдруг услышала пение, которое в одно мгновение заполнило собой пространство вокруг.
Это был Эрик. Он сидел за органом и исполнял для нее песню из своего «Торжествующего Дона Жуана». Никакие слова не могут описать страсть, с которой он пел:
- Судьба навечно приковала вас ко мне!
Кристина подошла к нему ближе, и он, словно чувствуя её приближение, спрятал лицо. Она не могла видеть его черты, скрытые маской, но интуитивно ощутила недоверие Эрика.
Девушка дотронулась до маски, но мужчина удержал её руку.
- Я не хочу… лучше мне носить ее вечность, чем видеть ужас в твоих глазах, Кристина.
Она не знала, что ответить, и чувствовала, что её смелость растаяла с последними аккордами невероятной музыки.
Эрик предложил ей спеть с ним вместе, и она согласилась. То, что она испытывала при этом, не могло сравниться ни с чем в мире. Она пела, а он аккомпанировал ей.
Музыка обвенчала их.
Когда они запели дуэтом, Кристина почувствовала, что душа её умерла и поднимается все выше и выше в небо вслед за её сопрано и феноменальным тенором Эрика. И там, в бездонной глубине лазури, их голоса и души сливались воедино, как- будто так и должно быть. И нет ничего волшебней, чем слышать этот странный дуэт, союз красоты и уродства, соединенный, слитый в одно неразрушимое целое музыкой. Их песня заставляет затихать пение птиц; само солнце замирает, а тучи тают, оставляя незапятнанную чистоту небесного света. Душа дрожит, разум теряется, не в силах понять того, что делает эта музыка с сердцами тех, кто слышал её хоть раз.
Кристине показалось, что она умирает от чувств, переполняющих все её существо. Она хотела остановиться, но не могла. Музыка Эрика парализовала её волю, заставляя жить только душой. И девушка пела так, как никогда прежде. Она была рядом с самым великим композитором, подарившим своей музе последнее бессмертное творение.
Почудилось, что даже время остановилось. Кристина видела только своего маэстро, игравшего ей, море света на террасе и огромное звёздное небо.
И Эрик пел. Его голос был таким сильным, что проникал в самое сердце, заставляя его трепетать. Кристина готова была задохнуться от рыданий и упасть к ногам учителя… Она хотела, чтобы эта мука поскорее кончилась, и в то же время боялась этого. Сладкая смертельная пытка…
…Она уже не видела ничего, кроме белой маски Эрика, который звал её, поднимая всё выше и выше. Кристина летела, летела … Могла ли она знать, что её муж и есть Ангел Музыки, ЕЁ Ангел Музыки?.. Она чувствовала, как душа ее поднимается все выше, купаясь в солнечных лучах, и все её мечты вдруг ожили, волнуя воображение. Ни один человек на земле не смог бы заставить её чувствовать так, как это делал Эрик, когда пел с ней и играл для неё. И в это самое мгновение ей показалось, что она любит этого человека.
…Эрик знал, что Кристина не думает о его уродстве только тогда, когда он играет и поёт для неё. Он мог видеть в её глазах столько нежности и любви… Музыка, лишь его музыка поможет ему завоевать сердце девушки. Он так боялся напугать её снова. Ему никогда не забыть страха и отвращения, с которым смотрела на него Кристина, когда, сорвав с него маску, впервые увидела его лицо мертвеца.
Вдруг музыка прекратилась, и Кристина умолкла, удивленно глядя на Эрика широко раскрытыми глазами. Он встал и подошел к ней.
- Уже поздно, тебе нужно отдохнуть, - произнес он как-то странно.
Кристина, которая хотя и жила в своей сказочной стране, прекрасно понимала, что за венчанием неминуемо последует первая брачная ночь, и то, что скоро ожидало девушку, приводило ее в ужас. Но она обещала Эрику и поклялась своим вечным спасением, что станет ему настоящей женой, и не намеренна нарушать своей клятвы.
Они молча стояли в полутемной библиотеке, и Кристина чувствовала, что дрожит. Она не могла видеть выражения лица мужа, да и не хотела. А он любовался ею, не в силах оторваться от её красивого и нежного, как у нимфы, лица. Кристина поняла, что, возможно, она должна сделать первый шаг. Она подошла совсем близко к Эрику. Он не двинулся с места, завороженный манящей глубиной её глаз, которые сейчас сияли. Или ему это только показалось?..
Кристина дотронулась до его маски, и легко ее сняла. Он не успел произнести ни слова, как она поцеловала его, как настоящая живая жена, - в губы. Этот поцелуй ошеломил его. Дрожащими руками он обнял стройный девичий стан. Ни одна женщина на свете еще не целовала Эрика. Даже его бедная мать убегала, срывая с него маску, когда он просто хотел обнять её.
Кристина целовала мужа и чувствовала его нерешительность. Не совсем понимая, отстранилась и вопросительно посмотрела на него. И тут она увидела слезы, стекающие по его щекам. Эрик ушел в тень, закрыв свое ужасное лицо руками. Она услышала его рыдания. Её доброе сердце сжалось от сострадания к этому несчастному человеку, и она позвала его, но он не ответил. Девушка последовала за ним в тень, но, к её удивлению, его там уже не было.
Кристина выбежала из библиотеки, надеясь застать Эрика в гостиной, но там тоже было пусто и тихо. Было такое впечатление, что весь дом спал. Слабо горевшие свечи освещали ей путь на второй этаж. Кристина растерянно поднялась в свою комнату. Она взглянула на часы: первый час ночи. Потом устало села на край кровати. Мысли путались. Внезапно девушка услышала странный шум на балконе, который заставил её вздрогнуть.
Сначала она подумала, что это Эрик, но зачем ему проникать в её комнату таким способом? И тут она услышала, что голос, столь дорогой для нее, зовет её по имени. Этот голос принадлежал Раулю.
Кристина сначала обрадовалась, и счастливая улыбка впервые за весь вечер осветила её лицо. Но потом она испугалась, что Эрик может найти её милого Рауля. Она знала, на что способна его ревнивая душа. Рауль уже перелез через перила балкона и спешил обнять свою Кристину. Но она отошла от него, делая ему знак говорить тише.
- Нам нечего бояться, Кристина, монстр уехал. Я сам видел, как он вскочил в седло и ускакал так стремительно…
- Он может вернуться в любой момент, Рауль, и я очень боюсь за тебя.
- Кристина, бежим со мной сейчас, я увезу тебя далеко, туда, где он никогда не сможет найти нас… Идем со мной!
- Нет, Рауль, что ты говоришь! Я обвенчана с ним, теперь я его жена.
- Любимая моя, этого никто никогда не узнает, мы будем счастливы, только ты и я.
- Нет, это будет предательством и причинит Эрику невыносимую боль… Я не могу, Рауль, уходи! Уходи и забудь меня, никогда больше не ищи встречи со мной, если любишь.
Молодой человек подошел и обнял ее, и она не могла этому сопротивляться.
- Прощай, Рауль, - прошептала Кристина, провожая его до дверей балкона.
Он молча смотрел на неё, не двигаясь с места. И вдруг схватил её за руки, приподнял, словно пушинку, и понес к лестнице, приставленной к балкону. Кристина пыталась оттолкнуть его, испуганная, обескураженная его поступком.
- Рауль, Рауль, что ты делаешь… ты сошел с ума, оставь меня! - задыхалась Кристина, пытаясь вырваться из его рук, но он крепко держал её.
Он решительно спустился вместе с ней в сад. Кристина дрожала от страха, думая о том, что сделает Эрик, увидев её с Раулем. Она прошептала, все еще сопротивляясь:
- Рауль, я закричу, отпусти меня… Эрик придет на мой зов, он убьет тебя.
- Если он придет, я сам его убью и освобожу тебя от этого чудовища раз и навсегда.
Она заплакала, потому что еще никогда не чувствовала себя такой беспомощной.
- Рауль, прошу тебя, оставь меня, - прошептала девушка, заливаясь слезами. Молодой человек, удивленный ее словами, поставил Кристину на землю.
- Я думал, ты любишь меня… - мрачно произнес он.
- Рауль, ты не понимаешь! Отныне ты можешь мне быть лишь другом, не больше… и я хочу, чтобы ты сейчас уехал и никогда больше не возвращался.
- Ты так этого хочешь?..
- Да, - твердо ответила девушка, с беспокойством прислушиваясь к ночной тишине; ей казалось, что Эрик возвращается.
- Кристина, я только хочу, чтобы ты была счастлива…
- Я знаю, Рауль, - Кристина вытерла заплаканное лицо и улыбнулась, - я буду счастливой… Эрик не плохой, в нем есть и хорошее.
Виконт печально смотрел на неё. Она сжала его лицо в своих ладонях и прошептала:
- Желаю тебе счастья.
Он поцеловал её руку и побежал к забору - туда, где была спрятана его лошадь. Кристина без промедления направилась в свою спальню. Её душила тоска, и хотелось плакать. Она любила Рауля, но боялась оставить Эрика, который теперь тоже был ей дорог. К своему ужасу она не смогла найти лестницы, по которой Рауль забрался к ней. Ей вдруг стало страшно. Весь дом спал, и никто не услышит ее, даже если она попытается крикнуть, чтобы ей открыли дверь. Кристина бросилась бежать по саду в надежде, что кто-нибудь увидит её. Было холодно и тоскливо в мрачном темном саду. В отчаянии она села на траву и прошептала: «Эрик, где же вы теперь, когда так нужны мне!»
Кристина очень устала и вскоре, сама того не заметив, уснула, прислонившись к дереву.
…Эрик гнал лошадь по пустынной дороге, задыхаясь от чувства, которое заполняло все его сердце. Знал ли он, что способен так любить? Он, кого ненавидели и призирали?
Задыхаясь, мужчина снял маску, и холодный ветер бил его по лицу.
Кристина сказала ему однажды, что она отдала ему свою душу, и что теперь она мертва. Но ведь она была живой сейчас, когда целовала его. А ведь он не просил ее об этом. Он не мог и мечтать о поцелуе, думая, что ему разрешено лишь молча боготворить её, не рассчитывая ни на что, кроме позволения быть с ней рядом.
Эрик резко натянул поводья, и лошадь остановилась. Зачем он бежит, куда он бежит? Он развернулся и поехал обратно.
Кристина… Могла ли ты знать, как способен любить человек, никогда не знавший любви?..
Он спрыгнул с лошади и бесшумно, словно призрак, проник в дом. «Она, наверное, уже спит», - мелькнуло у него в голове, но Эрик не мог сопротивляться своему безотчетному порыву. Никогда в жизни он не позволит себе прикоснуться к любимой, он дал себе слово и мечтал только любоваться её чистой, нетронутой красотой.
В считанные секунды он оказался у дверей спальни Кристины. Все было тихо. Он надел маску и бесшумно вошел в комнату. К своему удивлению Эрик обнаружил, что кровать нетронута, словно Кристина и не приходила сюда. Жестокая ревность охватила его любящее сердце, и в бессильной ярости он выбежал на балкон, двери которого были распахнуты. Ужасная боль обманутой любви пронзила его обезображенную душу.
«Кристина…» - в бессилии шептал он, не в силах поверить в её предательство, в вероломность этого ангела, заставлявшего его так остро чувствовать свое уродство. Ответом ему были пустая ночь и насмешливая луна. Он упал на колени, судорожно сжимая перила балкона, ему хотелось уничтожить образ Кристины в своей памяти, но он не мог ненавидеть её. Эрик задыхался от бессильного гнева и проклинал все, что заставило его однажды появиться на свет.
Он страдал.
Вдруг его блуждающий взор упал на белое пятно в саду, словно кто-то или что-то лежало на траве. Эрик без труда узнал белое подвенечное платье Кристины. Мимолетная радость осветила его обезображенное лицо. Полный тревоги, он спрыгнул со второго этажа прямо в сад, не думая о том, что может сломать ноги. Он подбежал к спящей Кристине и упал перед ней на колени, не веря своим глазам. Она не оставила его. Она лежит здесь, перед ним, живая и прекрасная. Дрожащими руками он осмелился дотронуться до её лица и восхитительных волос, словно все еще не веря, что это не призрак, не его воображение. Кристина вздохнула во сне и прошептала имя. Он замер, не веря своим ушам: она звала его, Эрика.
Он нагнулся и взял её на руки. Она положила голову ему на плечо, доверяя себя и всю свою жизнь ему одному. Эрик принес жену в спальню и положил ее на кровать. Затем вышел, позвал одну из горничных, которая без лишних вопросов поспешила выйти к нему. Он сказал, что его жена устала и заснула, и приказал, чтобы горничная раздела её и уложила в постель. Затем, больше не проронив ни слова, стремительно вышел, оставив молоденькую прислужницу стоять в недоумении.
Кристина проснулась со странным чувством, незнакомым ей прежде. Ей ужасно хотелось, чтобы все, что произошло с ней за последние полгода, оказалось только сном. Но комната, в которой она проснулась, говорила о реальности этого кошмара. Она села и огляделась. Было тихо, и ее одиночество никто не нарушал.
Девушка посмотрела на приоткрытые двери балкона, и утренний ветер донес до нее запах дождя и свежесть летнего утра после грозы. Она встала и вышла на балкон. Было так тихо, что казалось, будто все умерло вокруг. Деревья в саду замерли, неподвижные и печальные, а их листва, покрытая дождевыми каплями, словно слезами, блестела в лучах восходящего солнца, которые тускло мерцали в утреннем тумане. Кристина вдохнула свежий воздух, и ее душу окутала тихая грусть.
Пришла одна из служанок, принесла горячую воду, чтобы она могла принять ванну и умыться. Кристина совершала свой утренний туалет машинально, едва прислушиваясь к словам молодой горничной. Та весело болтала, словно не замечая меланхолии хозяйки.
Одевшись, Кристина спустилась к завтраку, постоянно прислушиваясь к царившей во всем доме тишине. Она не думала об Эрике, потому что боялась вспоминать все, что было связано с ним. Но за завтраком Кристина все же спросила у экономки, где он. Мадлен удивленно посмотрела на девушку.
- Но, мадмуазель, - сказала она почтительно, - не мне стоит говорить вам, куда делся ваш муж в первую брачную ночь.
Кристина опустила глаза. Она не разозлилась на столь резкий ответ, ведь Мадлен понятия не имела, каким чудовищем был Эрик. Он снова загадочно исчез, оставив ее одну в этой шикарной тюрьме, построенной специально для нее.
Девушка вышла в сад, стараясь уйти туда, где никто не помешает ей вдоволь наплакаться, жалея себя и Эрика. Среди розовых кустов она нашла себе укрытие и, опустившись на скамеечку, искусно имитированную под поваленный ствол дерева, обвиваемый змеей, закрыла лицо руками.
…Эрик старался ступать как можно тише, чтобы Кристина не обнаружила его присутствия. Уже издалека он заметил ее тонкий силуэт и остановился, желая уловить мысли любимой. Она была очень красива. На ней были белая блузка и дымчато-синяя юбка; волосы девушки были стянуты сзади черной шёлковой лентой. Она сидела в пол-оборота к нему, и он видел лишь ее стройную шею и тонкий профиль, но от него не скрылось, что она задумчива и печальна. Он не хотел, чтобы она его заметила, но она вдруг вздрогнула всем телом, встала и посмотрела на него. Эрик увидел ее мокрые глаза и снова почувствовал, как ему трудно дышать от боли и слез, душивших теперь его самого, когда он видел ее. Ее большие синие глаза в немом испуге смотрели на него. Он не смел подойти к ней, боясь, что она убежит. Кристина растерянно произнесла, тут же пожалев о своих словах:
- Вы напугали меня, Эрик…
Он покачнулся и упал к ее ногам, судорожно сжимая кулаки.
- Прости, прости меня... Прости за то, что каждый раз заставляю тебя содрогаться от ужаса, прости мне мою безумную любовь….
Доброе сердце Кристины затрепетало от жалости, и она подошла к Эрику, сев рядом с ним на траву.
- Эрик, вы появились так неожиданно… и поэтому напугали меня, а я… поверьте, я совсем не хотела сделать вам больно… - она отважно взяла его за руку и посмотрела ему в лицо, хотя его выражения не было видно за маской. Эрик робко поднял голову и заглянул в сверкающие глаза, в которых было столько сочувствия.
Добрая благородная девочка! Могла ли знать она, что ее жалость такой болью отзывается в его любящем сердце? Он чувствовал, как ее маленькая нежная рука сжимает его ледяную ладонь. Он был благодарен ей и хотел бы осыпать поцелуями ее руки, но знал, что она испытывает отвращение от его прикосновений.
Кристина молчала, сидя возле него. Эрик был здесь, рядом с ней, но где он провел всю ночь и все утро? Ей хотелось спросить, но она не решалась. Она робко начала:
- Вчера я вышла подышать свежим воздухом, а потом, видимо, заснула в саду.… Проснулась я у себя в комнате.… Где вы были, Эрик?
Он молча смотрел на нее. В ее чарующих глазах был вопрос, и он не знал, как это толковать - как простое любопытство или желание понять, почему его не было так долго.
- Кристина, - тихо ответил он, - этот дом принадлежит только вам, мне здесь нет места. Если вы когда-нибудь, возможно… полюбите меня… когда я перестану внушать вам отвращение… тогда… - Он замолчал не в силах даже представить такое счастье.
Кристина опустила глаза и встала, отвернувшись. Эрик так и остался сидеть у ее ног. Она не знала, как ему ответить, чтобы не обидеть его чувства. Она была в смятении. Наконец, Кристина сбивчиво заговорила:
- Эрик, я отныне ваша жена… Я стала ею, потому что дала слово, но я никогда не любила вас, как жениха… но … я любила вас, Бог свидетель, я по-настоящему боялась вас потерять… тогда, во время пожара… когда упала люстра… и потом… я боялась, что никогда больше не услышу вас, но любила как друга, как моего наставника … как отца…
Эрик тоже встал, подошел к ней и сказал бесконечно печально:
- Вы любите не меня, а Ангела Музыки, который давал вам уроки. Я не ангел, не призрак и не дух. Я - Эрик.
Кристина промолчала, зная, что он прав.
- Тем не менее, наши души, наши жизни теперь едины, мы обвенчаны по законам Божьей церкви, не этого ли вы хотели, Эрик? – осмелилась спросить она.
- Я… всего лишь искал любви, хотел хотя бы немного испытать счастье. Узнать, что это такое - быть обычным человеком, быть любимым, не слышать насмешек, не видеть страх и презрение в глазах людей...
Кристина смотрела на него с печалью.
- Я хотела бы подарить вам то, что вы просите… Но вы просите моей любви, и я должна привыкнуть... привыкнуть к тому, что вы мой муж... Эрик, - она подошла к нему и взяла его за руки,- мне нужно привыкнуть к вам...
Затем она осторожно сняла с него маску.
Эрик хотел воспротивиться ее прикосновению, ведь ему было совершенно очевидно, что в ней говорит только жалость. Он сжал теплые ладошки девушки в своих ледяных руках и сделал шаг назад, отвернувшись от Кристины. Она замерла с его маской в руках.
- Не надо мне больше жалости... - его голос звучал глухо, словно каждое слово давалось ему с трудом, - не надо… позволь лишь надеяться, что однажды, быть может, ты... ты сможешь увидеть... увидеть красоту чудовища....
Кристина даже не совсем поняла, что произошло, его последние слова повисли и зазвенели в воздухе, а сам он исчез. И только маска в ее руках свидетельствовала о том, что Эрик только что был здесь.
Кристина вновь почувствовала себя брошенной. Она хотела быть нежной с ним, но он оттолкнул ее, и ей стало неуютно и очень обидно. Его способность в буквальном смысле растворяться в воздухе уже не забавляла ее, а оскорбляла. Выходило, что Эрик мог исчезать и появляться, когда пожелает, а она... она должна была чувствовать себя покинутой и никому не нужной.
Оглядевшись в надежде обнаружить хоть какие-то следы своего мужа, она окончательно убедилась, что одна в саду. Кристина быстро пошла к дому, захваченная желанием увидеть Эрика и объясниться с ним.
Мадлен, все так же добродушно улыбаясь, спросила, не желает ли хозяйка чего-нибудь. Кристина проигнорировала ее вопрос.
- Где Эрик?
- Он не приходил сегодня, - женщина почти осуждающе смотрела на Кристину, словно говоря, что некрасиво так вести себя с мужем, как это делает молодая хозяйка.
Было ясно – Эрик избегает ее или думает, что его общество ей не приятно? Но сейчас, право, ей было так одиноко! Девушка прошла в библиотеку и села в кресло у камина. Несмотря на то, что было утро, в комнате из-за опущенных портьер царил полумрак. Но так даже лучше. Свет мешает сосредоточиться, а сейчас Кристине нужно подумать, как жить дальше.
Белая маска Эрика лежала у нее на коленях.
Маска? Она совсем забыла про нее.
Девушка провела кончиком пальца по ее четкому контуру, дотронулась до прохладной поверхности навеки застывшего искусственного лица, такого гладкого и такого бесстрастного. Но ведь лицо Эрика вовсе не лишено чувств! Если бы она только могла без страха взглянуть на него, вот так как сейчас на эту маску. Сколько бы любви, нежности можно было прочесть на его лице!
…Она не понимала, глупышка, что даже эти сильные, яркие эмоции делали его еще уродливее.
Увидеть красоту чудовища....
Это значить закрыть глаза и прочесть ответ в собственном сердце, вверяя всю себя силе любви. Но что же делать, если душа Эрика изуродована еще больше, чем его лицо? Если ее покрывают страшные шрамы, заставляющие ее зажмуриться и оттолкнуть его? Что же делать, если его душа черна и бездонна, и в ней уже нет жизни, потому что она давно мертва?
Сотканный из смерти, с мертвой душой, мечтающий о любви красавицы. Жалость - это все, на что он, несчастный, может рассчитывать! Но ему не надо больше жалости, не надо!..
Эрик затаился в темноте, боясь пошевелиться и выдать себя - он пришел в библиотеку, гонимый болью и своим одиночеством. Услышав шаги, ЕЕ шаги, он скрылся во мраке, чтобы молча любоваться Кристиной и страдать.
Он видел, как она задумчиво гладит его маску, и дрожь пробежала по его напряженной спине. Он на долю секунды позволил себе представить, что она гладит его лицо, и едва подавил вздох, чуть не обнаружив себя.
Неожиданно он услышал ее голос:
- Возможно... - задумчиво прошептала Кристина, которая, как завороженная, гладила белую маску, - если бы я хоть немного знала о тебе... тогда, возможно, я смогла бы многое понять… Для меня ты – это твой голос и твоя музыка... но ведь есть еще что-то... твоя жизнь! Я хочу знать, какой она была...
…День тянулся бесконечно долго, Кристина не знала, чем себя занять. Она устала, просто устала ничего не делать. Она пыталась петь, но звук собственного голоса неприятно резал уши в почти звенящей тишине огромного дома. Так недолго и с ума сойти!
Она порывалась помочь Мадлен, но напрасно. Женщина отослала ее отдохнуть, пока в доме еще оставалась целая посуда: чайный сервис на десять персон Кристина не заметила и опрокинула поднос, на котором он стоял.
Разве можно было не грустить, когда мрачные мысли, рожденные одиночеством, преследовали ее повсюду? Она вспомнила Оперу, где ей некогда было скучать, ведь там всегда было столько звука и света! Ее мучила навязчивая мысль, что, возможно, Эрик решил ее наказать. Он мог узнать о Рауле или, может быть, она снова сделала что-то не так.
Кристина не отдавала себе отчета в том, что она желала увидеть мужа, поговорить с ним. Она так этого хотела, что к вечеру при одном воспоминании о нем у нее на глазах появлялись слезы. Девушка пообещала себе, что если Эрик сегодня придет, она попросит у него прощения и сделает все, что он захочет, лишь бы он простил ее и больше не оставлял ее одну в этом подобии Тадж-Махала.
Но вечером он не пришел, и она расплакалась, запершись в своей комнате. Как все глупо и как по-детски! Ночью ее снова охватило чувство страха перед домом, похожим на огромную усыпальницу, на склеп для маленькой певицы, обидевшей великого архитектора. От этой мысли девушка задрожала. Сейчас она по-настоящему испугалась и стала лихорадочно вспоминать, что могло вызвать такое поведение Эрика.
В конце концов, она решила спуститься в библиотеку и посмотреть: вдруг Эрик дома и просто избегает ее?
Накинув роскошный кружевной пеньюар, Кристина открыла дверь и вышла в коридор, прислушиваясь к тишине. Ничто не изменилось, разве что дом, погруженный во мрак и оттого безмолвный и чужой, окончательно стал напоминать ее личную гробницу. Она прошла чуть дальше и пожалела, что не взяла с собой свечку, так как лампы, освещающие лестницу, не горели, как накануне вечером.
Кристина уже хотела спуститься вниз, рискуя оступиться и сломать себе что-нибудь, как ее внимание привлекла тонкая полоска света под дверью другом конце длинного коридора. Завороженная этим едва ли не единственным лучом, пробившимся в сумрак ее жизни, она, прислушиваясь, пошла дальше, предвкушая что-то таинственное, сказочное, необычное, как бывало в детстве. Ее воображение уже рисовало множество крохотных фей, кружащих возле зажженной лампы; она как будто уже слышала их мелодичный смех, тоненькое жужжание их прозрачных крылышек. А может быть, это вовсе не феи, а какой-нибудь злой дракон?..
Кристина подошла к двери и прислушалась. За ней царила абсолютная тишина, и тут девушке вспомнились слова Эрика: « Я не люблю любопытных женщин... вспомните сказку о Синей Бороде».
Она невольно попятилась от двери, но все-таки это был ее дом, Эрик сам ей сказал об этом. Значит, она могла заходить в любую комнату. Любопытство взяло верх, и она открыла дверь. В первое мгновение Кристина ничего не поняла, столько света было внутри; он сверкал, переливался и ослеплял. Она не могла понять, что было его источником. Но потом она увидела то, что заставило ее вскрикнуть и в ужасе попятиться назад. Но было уже поздно.
Волшебная комната сделала девушку своей пленницей. Яркий свет отражали тысячи зеркал огромного зала, такого большого, что, казалось, это какое то небытие, пространство без границ, без времени, которое существовало обособленно от всего мира. Огромная камера пыток - ведь именно такую комнату Кристина видела у Эрика в подземелье. Вот оно, ее любопытство. Оно опять привело к трагедии.
Но что-то было не так в этой комнате, механизм не сработал, и оставалось по- прежнему тихо, не было и страшного железного дерева.
Кристина застыла на месте, боясь даже дышать. Ее тело болело от напряжения. Прошла минута, а ей почудилось, что прошла вечность, прежде чем случилась странная вещь. Девушка сделала шаг, как вдруг комнату наполнила песня, вернее, мелодия из какой то детской песенки. Зеркала завертелись и понесли ее по кругу в своем зловещем танце. Тысячи испуганных Кристин отразились в их глубине. Охваченная ужасом, она зажмурила глаза. Комната уже в полной мере жила своей жизнью, вертясь по кругу, наполненная музыкой и ослепительным светом. Песня начала смолкать, - или ей так показалось? - все поплыло перед глазами, все удалялось, а потом были сильные руки, такие сильные, что Кристина почувствовала, что летит.
А потом было темно, она слышала песню, которая заставила содрогаться ночь, окружающую ее. Такой странной казалась эта песня Кристине. Неясные образы покрывали ее. Прозрачный шепот: «Je n`attendais que vous»*.... такими отчаянными казались Кристине эти слова. Ей очень, очень захотелось проснуться, чтобы не слышать их.
Эрик стоял на коленях перед кушеткой, на которой лежала без сознания Кристина. Испугалась, наверное, бедная девочка! Снова он испугал, ОН ее напугал ... Проклятая комната!!! Зачем он не запер ее!
Но вот Кристина, кажется, приходит в себя... Открыла глаза… Всматривается в темноту... Испугана...
Старый ишак, я же не зажег свет!
- Эрик, Эрик, Эрик… - повис в темноте ее испуганный шепот.
Он зажег свечу и подошел к ней.
- О, Эрик...- как она сжимает его руку, как смотрит сейчас на него! О таком взгляде, нежном и… счастливом, он мог лишь мечтать, безнадежно мечтать! – Я так рада вас видеть... - ЕЕ голос, произносящий эти слова. Он определенно не понимает уже, что происходит. Она вдруг вся затрепетала и так серьезно смотрит ему в глаза. - Эрик... вы... я вас обидела, простите…
Она опустила глаза, словно боялась, что он прочтет в них тоску, гнетущую и черную тоску ее одиночества. Эрик не шевелился, не произносил ни слова. Словно его и нет рядом с ней, и только его дрожащая рука в ее руке могла успокоить Кристину.
Он с ней и как смотрит на нее! Этот взгляд, полный робкой, рвущейся наружу нежности. Свеча, которую он так предусмотрительно зажег, медленно оплывала в звенящей тишине летней ночи. Кристина боялась снова заговорить, чтобы не разрушить этого волшебного момента.
Эрик склонился над ее рукой, вдыхая аромат ее кожи, молясь только о том, чтобы девушка не оттолкнула его. А она была еще более робкая, нежели он, и легко коснулась его волос. Он дернулся от этого прикосновения, точно она сделала ему больно, и замер, не решаясь пошевелиться. Ее пальцы скользнули по его волосам...
…Кристина проснулась, улыбаясь в подушку. Она пробудилась от переполнявшего ее счастья, от прекрасного сновидения, которое было явью, она знала... она верила в это. Не торопясь открывать глаза, она прислушалась. И снова ночь всплыла в памяти, такая темная и нежная.
…Эрик нес ее на руках в ее спальню, она улыбалась в его шейный платок... Непривычное ощущение, такое сладкое, ласковое и такое надежное – ощущение сильных, трогательно нежных рук, обнимающих любимую. Он медленно поднимался по лестнице и думал, что Кристина напугана и утомлена.
Как легко обмануть мужчину!.. Она улыбалась его легковерности. Теперь-то он точно никуда не исчезнет! А как он целовал ее руку, какой трогательной и отчаянной виделась ей его ранимость, его страх перед лаской, словно он боялся, что над ним смеются, ставят эксперимент, чтобы посмотреть, как он перенесет все это?
Ей нравилось то, как он жадно принял ее ласку, как доверял ей, нравилось ощущать шелковистость его волос. Такой простой жест, и все... только медленно перебирать пряди, аккуратно огибая область маски… Холодные губы, бешено коснувшиеся ее кожи, и… темнота – свеча умерла, проиграв слепой ночи.
Кристина уже не видела ничего, кроме глаз Эрика цвета расплавленного золота, медленно тлевших в почти осязаемой темноте. Но ей было совсем не страшно, а он, глупый, подумал, что она испугалась, и спросил разрешения отнести ее наверх… попросил разрешения! Так вот каким он может быть, ее Эрик, ЕЕ муж. Она-то, оказывается, может испытывать нежность, любить его прикосновения и не бояться их.
Он так осторожно положил ее на кровать, будто она фарфоровая. И так трогательно укрыл ее и замер. Кристина смотрела на его высокую худую фигуру, так странно застывшую в полусогнутом положении. В темноте она хорошо различала только его маску и глаза. И эти глаза смотрели на нее, ожидая чего-то, настороженные, нерешительные... Он хотел что-то спросить у нее. Кристина так надеялась ему помочь, что почти рывком села, когда он вдруг выпрямился, собираясь уйти.
- Эрик, нет, постойте! – выкрикнула она, и ее муж остановился. Кристина пыталась понять, почувствовать, прочитать его тлеющий взгляд. И вдруг она все поняла, и ей стало еще радостней оттого, как просто все оказалось. Нет, он не хотел большего. – Эрик... вы не поцелуете меня на ночь?
Повисла тишина. Сердце Кристины радостно забилось, когда она увидела, как на Эрика подействовали ее слова. Она все угадала.
Он едва заметно вздрогнул, как будто хотел броситься к ней и обнять, стиснуть в объятиях и не отпускать, а потом умереть от счастья у ее ног. Нет-нет, умирать не надо!
Кристина пододвинулась к нему, он наклонился к ней, совсем легко дотронулся до ее лица, и она закрыла глаза и потянулась ему навстречу.
А потом она почувствовала прикосновение его губ к своему лбу, и это был первый раз, когда он так целовал ее. Сам, потому что ей это было приятно. Он прошептал, что ей нужно отдохнуть, и что он и так, наверное, надоел ей своим присутствием. Тут Кристина дотронулось ладонью до его губ, чтобы он замолчал. Что за ерунда, разве может он надоесть ей? Но она не возразила ему, а тихо прошептала:
- Спокойной ночи, - и улыбнулась.
Кристина засмеялась от этого воспоминания, скинув подушку на пол. Радостным, взволнованным смехом - так легко у нее было на душе. Хотелось петь, да-да, ей хотелось петь, слышать совершенную красоту своего голоса, потому что ее голос - это душа Эрика, которую он подарил ей, и его сердце, открывшееся ей, потому что он верил и любил. И девушка запела нежную скандинавскую балладу:
- Охвачен я почему-то
Мучительной странной тоской:
Одна старинная сказка
Опять отнимает покой.
Спокойны воды, вечереет,
Прохладное небо во мгле.
В нём высятся горы, их пики
Блестят в закатной волне.
Сидит златовласая дева
На самой высокой горе.
Закат изумлённо внимает
Её неземной красоте.
В руках её гребень из злата,
Златые одежды слепят,
Поёт: песни чудные звуки
Душу и разум пленят.
Рыбак уже раб этих звуков
И скалы ему нипочём,
Лишь в высь он пристально смотрит
Златым он полонен лучом
Я думаю, волны схоронят
И лодочку, и рыбака.
Ведь Лорелей беспощадна,
И правит морем она
Кристина улыбнулась. Еще одно воспоминание, детское и далекое, пришло ей на ум. Когда они с отцом смотрели на закатное солнце, повисшее холодным шаром над спящим морем, он пел ей эту песню. И как она хотела увидеть русалку, услышать ее голос, чтобы узнать - так ли он был красив, как у Ангела, про которого рассказывал отец. Ей тогда казалось, что в звуках скрипки отца она различает удивительный колдовской голос, сливающийся с шумом волн. Она начинала подпевать, а отец улыбался, он тоже слышал...
Эрик повернулся в сторону двери, раздумывая, открыть или подождать еще, пока, наконец, Мадлен сама постучит. И что она там стоит, ей-то чего его бояться? Он попытался припомнить, не было ли у него инцидентов с экономкой, когда долгожданный стук в дверь раздался, какой-то неуверенный и глухой. Эрик пригласил ее войти.
- Простите, хозяин, я, наверное, разбудила вас, - она замялась, созерцая беспорядок, царивший в комнате.
Весь пол был завален нотными листами, исписанными и перечеркнутыми, смятыми и вновь расправленными; черная шляпа Эрика, его плащ и сюртук так же валялись на полу. Сам хозяин сидел в кресле в своем халате из персидского шелка, с кистями и персидской же вышивкой, а на коленях у него лежала целая куча все тех же нотных листов, которые так и норовили упасть на пол. Мадлен несколько испугано покосилась на Эрика. Он попытался как можно мягче поинтересоваться, что ее привело в столь ранний час к нему в кабинет.
- Я хотела поговорить с вами о вашей жене… я понимаю, что вы человек очень занятой и, возможно, это не мое дело, но… – тут она увидела, что он кивнул ей в знак того, что она может сказать все, что хотела, без страха навлечь на себя его гнев, – мадемуазель Кристина очень хорошая девушка… умница и такая хорошенькая. Вам очень повезло с супругой. А поет она… ну просто ангел, но я не это хотела сказать… бедная девочка, она очень страдает от одиночества. Весь день, например, про вас спрашивала: не пришли ли, и если нет, нет ли новостей, когда придете... потом взялась мне на кухне помогать, чуть всю посуду не разбила… Я ее отослала отдохнуть, и она ушла, такая грустная, как бы не заболела… Сейчас проходила мимо ее комнаты, так услышала, что она поет, да так красиво, радостно! А когда она засмеялась, я так обрадовалась, думаю, что это с ней случилось? Но потом поняла, что она ваше имя назвала. Вы бы почаще с ней время проводили, ведь она такая молоденькая, ей очень нужно ваше внимание.
Хорошо, что Эрик сидел в кресле, иначе он бы, наверное, на ногах не удержался. Нотные листы полетели на пол, потому что он неожиданно вскочил и опять сел, растерянно глядя на все более изумлявшуюся Мадлен. Она хотела, было, собрать упавшие ноты, но он остановил ее жестом.
- Она говорила… обо мне? Спрашивала обо мне? – его собственный голос показался ему осевшим.
- Да, да! Весь вечер, все спрашивала, когда же вы вернетесь, и такая грустная была… Вы уж простите меня, не знаю, что там у вас с ней было, может, обидела она вас чем, может, поссорились вы с ней. Но вы простите ей, она ведь такая юная... Давеча она жалела очень…
Эрик молчал, не в силах поверить в слова Мадлен. Кристина думала о нем, и не просто о нем, а хотела видеть его, грустила без НЕГО? А ему все еще казалось, что вчерашний вечер был сном, его сладким бредом, порождением его больного, слишком разыгравшегося воображения. Он сам с трудом припоминал, как поцеловал ее на ночь – боже, какой пустяк, поцелуй в лоб! – и заставил себя уйти. Заставил себя не сжать ее в объятиях, не закричать о своей любви, о своем безумном желании быть к ней как можно ближе… как можно сильнее обнять и не отпускать никогда.
Какой она была! Такой нежной и доверчивой, она не испугалась, все поняла, поняла сама, позволив поцеловать себя. А затем он всю ночь просидел в этом кресле, все еще ощущая на свои губах вкус ее кожи, помня запах ее волос, который точно впитали его пальцы, коснувшиеся их… И все думал, думал о Кристине, о той тайне, которая была заключена в ней. О таинственной силе, которая сделала ее для него самой дорогой. И ему захотелось постичь эту тайну, запомнить мельчайшие подробности вчерашнего вечера. Он как сумасшедший бросился записывать музыку, рожденную этим новым ощущением. Но ему казалось, что он не может все выразить так, как хотел, ведь пережитое чувство было сильнее, нежнее, и тогда он перечеркивал и начинал все сначала. Так прошла вся ночь.
Мадлен стояла посередине комнаты, не зная, как незаметно уйти, и видя, что ее хозяин о чем-то глубоко задумался. Вдруг он вскочил и выбежал из кабинета, оставив ее одну в комнате, заваленной нотами и забытыми вещами. Мадлен вздохнула и улыбнулась - что еще можно ждать от влюбленного мужчины, как не странных поступков? Она заботливо подняла его фрак и плащ со шляпой, подумав, что, наверное, не очень прилично разгуливать по Парижу в халате, пусть даже в таком красивом, как у ее хозяина.
Эрик и, правда, забыл о том, как он выглядит, и очень спешил….. «Нужно радовать ее как можно чаще, тогда, возможно…..» Глупые надежды и иллюзии - вот все, что ему осталось. Он цеплялся за них, как маленькая шлюпка, попавшая в шторм, за последний шанс выжить, надеясь только, что победит злую стихию и наградой будет любовь его ангела. «Какие цветы она любит? Конечно, розы. Только на этот раз не красные, слишком много плохих воспоминаний… много крови… Пусть будут белые, как в ее свадебном букете, когда она впервые стала другой, моей Кристиной».
Кристина радостно отметила, что белый цвет ей необычайно идет, и как она раньше этого не замечала? Покружилась еще раз перед зеркалом. Мадлен улыбалась, глядя на нее.
- Вы очень красивая сегодня, платье очень вам к лицу…
- Вы говорили, он опять уехал, - девушка, словно не слыша слов Мадлен, отвернулась от зеркала и погрустнела. – Как вы думаете, надолго? Я так старалась сегодня порадовать его… и зачем теперь это платье! – в ее глазах снова появились слезы.
- Вы зря расстраиваетесь, Кристина… Лучше пойдемте завтракать, а там, глядишь, и хозяин приедет. Знаете, он так торопился сегодня, что ушел прямо в халате… - экономка усмехнулась, заметив на лице хозяйки смесь надежды и робкого счастья.
«Право, они странная пара. Друг друга любят…он-то совершенно точно, а она… Такая милая, видно, что очень им дорожит, и что то его с ней связывает, но именно это «что-то» стоит между ними. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это его маска… Маска, скрывающая боль, ужас. Это много больше, чем просто лицо», - Мадлен иногда любила пофилософствовать, но всегда знала, что свои мысли, тем более о хозяевах, не следует выражать вслух. Плохой тон, не так поймут. Дела любовные - темные дела, особенно, когда о них судит человек со стороны.
…Они вместе спускались по лестнице, когда это случилось. Буря эмоций, чистое безумие… Двери подъезда распахнулись, и на пороге возникла высокая фигура мужчины в халате с персидским узором и букетом белых роз в руках… Растрепанные черные пряди волос на белой маске, бесстрастное выражение которой никак не соответствовало его порывистым движениям. Он замер у лестницы, увидев ее… Кристина была в белоснежном платье и, казалось, ангелы подарили ей сияние своих крыльев или она сама стала ангелом… Кристина, подчиняясь какому-то глубокому инстинкту, совершенно необдуманно, замешкавшись всего на мгновение, бросилась к Эрику. Облако белой ткани летело за ней по лестнице. Эрик не двигался, все так же сжимая букет. Мир покачнулся и раскололся на тысячи блестящих осколков, дрожавших перед его глазами. Он не видел ничего, потому что слезы текли по его щекам… Ее руки обвили его шею, запах ее вьющихся волос одурманивал его несчастное обоняние, сводя Эрика с ума. Розы едва не падали из его дрожащих рук; он не мог говорить, лишь прижимал к себе светлое видение и эти цветы. Кристина льнула к нему, как ребенок, так долго искавший своего отца и переживший много бессонных ночей, прежде чем обрести дорогого человека, который, казалось, был потерян навеки. Пусть так, пусть она тянется к нему, как к отцу, зато теперь она больше не боится его. Он привыкнет, он научится любить ее по-другому, ведь теперь он уже не один.
Отредактировано smallangel (2009-11-24 16:59:39)