**

Чем дальше шло время, и приближался срок, тем сильнее длинные ночи становились для виконтессы невыносимыми.
С течением времени ей было все труднее спать на боку, ворочаться во сне. Ей оставалось спать только на спине, избегая резких поворотов, что приносило много неудобства. Она уже порядком устала от своего положения, хотя и понимала, что уже очень скоро всему этому придет конец. Но казалось, что последние недели были тяжелее и невыносимее всех тех взятых вместе, которые она пережила до этого.
Чем ближе был желанный момент разрешения, тем Кристина сильнее волновалась в его предвкушении.

- Рауль,  но  разве ты не останешься со мною сейчас? Уже поздно. – Спросила Кристина.
Рауль, склонившись над ней,  поцеловал ее в висок.
- Нет, дорогая. Я пришел, чтобы пожелать тебе спокойной ночи. У меня много дел, которые нужно еще решить. Потому, я проведу какое-то время в кабинете. А ты… ты спи, тебе нужно отдыхать, хорошо?!

В который раз. В который раз так повторялось за последние несколько месяцев. Одинокие вечера, одинокая постель. Ей так хотелось говорить  с ним. Чтобы он был рядом, обнимал ее, а она говорила, говорила. Ей так много хотелось ему рассказывать, делиться тем, как она провела ушедший день, что бы на завтра попросить  кухарку приготовить на обед, о том, что в саду  на ее взгляд слишком много японской бирючины, а ей кажется, что не хватает сирени и слишком мало рододендрона, рассказывать,  что ей осталось самую малость, и она дошьет одеяльце их первенцу, показывать ему чепчики, и прочие вещи, приготовленные для ребенка – но чаще у Рауля не было времени внимательно выслушивать ее, а тем более, отвечать. А ей хотелось рассказывать, сколько раз за этот день она чувствовала  толчки ребенка, как это чудесно, и одновременно пугающе и непривычно. Но время шло, супруг был погружен в свои дела, и ей перестало хотеться делиться с ним даже этим самым сокровенным, тем, что касалось их ребенка.

Он пожелал ей спокойной ночи, еще раз указав на то, что ей нужен отдых. Кристина ответила ему согласием, проводив его взглядом до двери. Почему она чувствует себя такой одинокой последнее время?
Дверь закрылась. Она осталась в полутьме одна. Кристина уставилась в потолок.
Ей стала казаться, что муж  с нею  почти не видится и не общается, всякий раз лишь твердит, что она должна беречь себя и будущего наследника. Неужели она больше не будет ему нужна? Разве об этом мечтала молодая виконтесса? Странно. В первый день их брака Кристине казалось, что это будет самая сказочная жизнь. Что они всегда будут вместе, что они будут безумно любить друг друга, и стремиться друг к дружке каждую секунду своей жизни, что Рауль будет оберегать ее от невзгод, ни на шаг не отпускать от себя. Она будет самой счастливой супругой во всем мире. Так что же не так? Почему все чаще ей кажется, что душу ее отягощает еще что-то… или кто-то? Зачем она невольно думает о возможной другой своей жизни?
Она провела в раздумьях несколько часов, не в силах уснуть. Сколько именно прошло времени – она не могла ответить точно. Но к этому моменту ее муж уже вернулся в спальню. Тихо, чтобы не разбудить жену, переоделся, и прошел к кровати,  присел на нее.
Кристина шумно вздохнула.

- Кристина, ты не спишь? – Удивленно спросил Рауль, ложась на подушку.
- У меня бессонница. – Вздохнула Кристина, положив руку на живот.
- Все хорошо? У тебя ничего не болит?
- Да. Все хорошо.

- Ты должна беречь себя и заботиться о здоровье. Твои частые бессонницы могут еще сказаться потом. Не забывай, у нас должен родиться здоровый наследник. - Произнес он.
- Ты все время твердишь о наследнике. – Разочарованно прошептала Кристина. - То есть, ты хочешь сказать, что если это будет девочка – ты не будешь ее любить? – Губы Кристины дрогнули, а голос налился тяжестью.
- Кристина, дорогая, конечно буду! И это будет мальчик! – Он поцеловал ее в щеку, и устало откинулся на подушки. – Спи, пожалуйста. Уже очень поздно.
Кристина несколько минут вслушивалась, как становится ровным дыхание ее мужа, и он проваливается в сон.

Он так часто убеждал ее в том, что у них родится сын, что она вскоре и сама стала верить, что носит именно мальчика. Что ж, пусть будет так.

В своей полудреме она видела какие-то странные проплывающие перед ее глазами темные безликие образы, какие-то причудливые картины, по-дьявольски зловещие языки пламени, обжигающие ее кожу, младенцы с ангельскими лицами, тянущие к ней ручки. Она же сама, чаще, если и видела себя со стороны, то какой-то почти неживой, бледной и осунувшейся, с припухшими от слез веками, с кудрями, выбившимися из прически, зовущая своего супруга, которого никогда не видела во снах. Она звала его, молила о помощи, о ласки, о том, чтобы он не покидал ее, но его не было рядом. Он не отзывался.  И она исчезала. Исчезала во власти того, чье лицо никогда не видела в своих сновидениях. Лишь чувствовала, и знала, что все равно не сможет противиться. Все это окутывало ее с головой вязким мутным туманом, погружая в самую глубь кошмаров, царивших у нее в душе.
В такие моменты тело ее сотрясал всхлип, она вздрагивала, и просыпалась. Измотанная, обессилевшая, испуганная, чувствуя, как холодный пот течет по ее виску,  а волосы противно липнут к влажному лицу. 
- Эрик… - Простонала она во сне имя, которого до недавнего времени не знала. И лишь перед отъездом, в разговоре со своей названной матерью уговорила хотя бы назвать его истинное имя, не то, которое ему дали в театре, а то, которым он звался.
Произнеся это имя вслух, она сразу же очнулась, будто на нее вылили ушат холодной воды.
Кристина в испуге открыла глаза, по привычке положила руку на  живот, в котором билось сердце новой жизни, и моментально перевела взгляд на мужа. Ее мгновенно охватил неистовый страх и ужас.
Если Рауль слышал то, что она назвала во сне чужое имя – ей не будет прощения.
Рауль мирно спал, подложив руку под голову.
Кристина позволила себе облегченно вздохнуть.  Слава богу, он не услышал. А это значит, что ее тайна ночных видений осталась с нею.

Господи, как долго это будет длиться? У нее больше нет ни сил, ни желания бороться, преодолевая препятствия идти к чему-то неизведанному, а главное, бороться с чем-то внутри себя, что она сама даже не может определить.

В последующих ее днях не было ни интереса, ни желания, ни света, ни тепла. Какие-то они были невыразительные, похожие друг на друга, серые, приземленные. А ее душа  по-прежнему продолжала требовать какого-то чудеснейшего сказочного полета.
Она часами рассказывала ребенку сказки о прекрасных рыцарях, стремящихся к  принцессе, они встречались, но влюбленные сердца  обязательно что-то разделяло. И вместе с тем ловила себя на мысли, что рассказывает их в первую очередь самой себе, и сама же с интересом ждет счастливого финала.
Выходить в сад ей было уже скучно, своим изобилием белоснежных гипсовых, будто мертвых статуй, он наводил на нее тоску.
Она посвящала свои дни рукоделию, шитью для младенца, а потом могла часами рассматривать маленькие чепцы и распашонки, и непроизвольно начинала растроганно улыбаться, рассматривая миниатюрную, словно для какого-то волшебного крошечного человечка  одежду.

- Я больше не буду о нем  думать. Не буду вспоминать. Никогда. Никогда! – Говорила она сама себе, и сразу же сердце ее то замирало, то учащало ход.
Она клялась себе, клялась своему ребенку, что никогда, никогда ее рассудок больше не помутится, а память никогда не будет выдавать страшных мыслей, которые порою она допускала.
Все кончено. Все кончено раз и навсегда, и в это нет возврата…

Отредактировано smallangel (2006-03-31 19:54:21)

Делали. Но не с лицом. Если ты о визите врача, так он занимался непосредственно, скажем так, ранением. Боюсь, для "починки" нужна пластическая хирургия, не меньше. Сомневаюсь, что сельский врач владел навыками пластического хирурга 
Так что, думаю, до приемлемого члена общества его нито не доводил. Может, и жалко, конечно. (Ну, по крайней мере, у меня изначально как-то не задумывалось ПО другую отремонированную моську делать *-p ). Ему бы вот лучше в риал трансхаер обратиться (а это я уже стебаюсь над ним бедным, сорри )
Но если ты считаешь, что ПО как-то видоизменился, я не буду доказывать обратное, возможно, на какую-то долю так оно и есть.  Кто там его знает

Отредактировано Night (2006-03-31 13:25:02)

Боже упаси, я ему никакие части лица не портила!  *-p
Он каков был, такой и остался. *представила ПО, замотанного в бинты, как мумия* Милый такой товариСЧ.
Нет, в принципе, лицо-то ему никто не трогал, а тем более другую сторону. Она впорядке. А бинты-то у него на голове были. Ну то есть, когда на голову что-то тяжелое, скажем так, падает, пробивает же голову. Ну висок, затылок, прочие части черепушки. Лицо само-то здесь роли не играет. Вот если б он на ходу впечатался, другое дело. А здесь сверху упало. А если и задело, то не ту сторону, что вполне себе нормальная. Мадам Жири его же сразу узнала, а если б он с головы до пят был забинтован, она б, думаю, так сразу к нему не кинулась бы =)

**

Ад.
А дальше начался ад, будто бы всех ее страданий за ближайшие несколько месяцев было недостаточно.
Ад длился долго. Кристина потеряла контроль над временем. Когда все началось? Она перестала задавать себе этот вопрос, так как уже не помнила.
Кажется, он наступил еще вечером, и закончился лишь к позднему утру, когда солнце поднялось высоко в небо.
Обжигающие огненные вспышки разливались по ее телу, заставляя содрогаться ее стан, разрывая бренную оболочку болью.
Но это же не может длиться вечно – отвечала она сама себе, одновременно в самой глубине души чувствуя какое-то необоснованное волнение и тревогу, перед чем-то, что ждало ее по завершению всего.
Если она когда-нибудь попадет в огненную гиену, это уже не покажется ей испытанием. Все самое ужасное, все самые страшные адские пытки она перенесла.

Чем дольше она металась в полузабытьи собственной боли, взбивая под собою влажные простыни, захлебываясь своими стонами, тем сильнее ее начинали раздражать успокаивающие и ободряющие фразы крутящегося у ее постели доктора и причитающей пожилой  служанки, называющей ее «миленькой госпожой». Она готова вечно терпеть эту боль, только чтобы эти люди больше никогда не подходили к ней близко. Она ощущала себя безнадежно больной умирающей, у изголовья  кровати которой стояли лживо уверяющие в хорошем исходе ее слуги, лишь чтобы тем самым облегчить последние часы ее жизни. 
Кристина, теряя оставшиеся силы, чувствовала, как темнеет перед глазами, а затем все сменяется кровавыми вспышками. Она облизала пересохшие губы.
- Мальчик. – Услышала она хриплый голос доктора.
Роженица что-то страдальчески пробормотала, приподнялась на локтях, чтобы взглянуть на ребенка.
Новорожденного наследника де Шаньи сразу же подхватила на руки одна из служанок, приговаривая что-то в адрес мальчика.
У Кристины закружилась голова, она устало откинулась на подушки, так и не получив возможности  увидеть сына. Она чувствовала, как врач наклонился над ней, что-то ей говоря, и потеряла сознание.

Когда она пробудилась, за окном уже смеркалось, а Рауль сидел напротив ее кровати в кресле, опираясь локтем на мягкий подлокотник, и подпирая рукой щеку. Как только он увидел, как его супруга приоткрыла веки, он подался вперед.
- Кристина…  дорогая, милая Кристина…
Она глубоко вздохнула, будто бы теперь после избавления от гнета  неудобств она может впервые за долгое время вздохнуть полной грудью.
- Как долго я спала? Ты все время просидел вот так?! – Спросила она.
- Нет, дорогая, я пришел недавно. Где-то четверть часа назад. Мне хотелось побыть с тобою.

- Как он? – Не выдержала, и в нетерпении спросила Кристина.
- Он спит. Кристина, ты не представляешь, как я благодарен тебе! – Рауль встал с кресла, и подошел к кровати, присел рядом на  край постели, взял жену за руку,  поднес ее к губам и  поцеловал.
Кристина улыбнулась. Должно быть,  ее муж уже победоносно сообщил родственникам о том, что у него родился  именно наследник. И они все, напыщенно вздернув носы, горды за то, что  изначально были уверенны в том. Что это будет мальчик.

Неужели все это закончилось? Месяцы неудобств, целый день, наполненный болью и страданием, и вот, наконец, их сын сейчас спит в чудесной богатой колыбели. Молодая виконтесса была даже рада освободиться от столь отягощающего ее бремени. Ей очень хотелось, наконец, взглянуть на свое дитя.
Кажется, ее супруг счастлив, что на свет появился все-таки наследник. Это успокоило Кристину. То, чего она так боялась большую часть своей беременности, не произошло. Рауль смотрит на нее с благодарностью. Она опасалась того, что если она разродится девочкой, он отвергнет ее, как плохую жену. И сейчас о страхах можно забыть.
И  теперь, с рождением ребенка к ней в голову закралась тайная надежда, будоражащая и одновременно греющая ей душу. Может быть, после того, как у них родился столь долгожданный мальчик, муж оставит свои дела, и будет более заботлив и учтив к ней? Может быть, ребенок заставит его проводить с ними больше времени? Ах, как бы это было чудесно! Как бы она хотела этого.

Рауль побыл с супругой несколько часов. Но затем покинул ее, следуя совету доктора о том, что молодой виконтессе нужно отдыхать и восстанавливать силы.

Последующую ночь Кристина думала, какое бы имя пошло их с Раулем сыну. Ей нравилось имя своего отца. Лоран, Огюст, Рене, Раймон, Луи  – она терялась в изобилии приходящих на ум имен, которые бы мог носить мальчик. И все как-то казались ей не подходящими, невыразительными. Ее не покидало еще одно имя, которым бы она хотела назвать сына. Рауль не знал этого имени, ничего не опасаясь можно было бы наречь мальчика Эриком. Ее одолевала такая тяга. Интересно, супруг бы позволил? Спросил бы – почему именно это имя?
Ее опьяняли, и дурманили эти столь простые, и одновременно серьезные материнские суеты. Уже с первых часов появления на свет новой жизни она хотела во всей полноте познать все счастья материнства. Ей нравилось это. Выбор имени ей казался одним из самых таинственных и важных «ритуалов».
Но она все как-то не спешила спрашивать у Рауля, не торопилась с этим, и старалась быть разумной. Перебирая в голове и прикидывая возможные имена для мальчика, а утром следующего дня  услышала, что Рауль, говоря что-то служанке, назвал малыша каким-то именем.
- Рауль? – Переспросила Кристина. – Что ты сказал? Ты как-то назвал нашего сына? – Изумленно спросила виконтесса, затеребив кончик одеяла.
- Шарль. – Без тени сомнения или замешательства произнес Рауль.
- Но я… я даже не знала. Я хотела назвать его…
- Шарль Франсуа Филипп де Шаньи. Именно так зовут нашего сына! – Опередил ее Рауль, не дав закончить. Он улыбнулся ей, поцеловал  в лоб, и отошел от кровати, направляясь к двери. – Прости милая, должно быть я так замотался в этой суете и забыл тебе сказать, что Филипп и матушка уже давно выбрали имя для мальчика. Я доверяю им. Потому, дал согласие.  Дорогая, ты же не против? Нужно договориться, чтобы окрестить его.
- Вы с Филиппом и матушкой? – Задохнулась Кристина.

Но муж ее уже закрыл за собою дверь.
…Ее лишили даже такого нормального и свойственного матери, произведшей на свет этого ребенка,  права – выбрать имя собственному дитя.
Кристина повернулась на бок, уткнулась носом в подушку, и заплакала.
Господи, она этого не заслужила!

-

Молодая виконтесса, к радости счастливого супруга родила здорового крепенького мальчика.
Она все-таки осчастливила своего мужа, он ни на секунду не сомневался в ней – в своей любимой жене – Кристина подарила ему наследника. Его обожаемая Кристина…
Шарль Франсуа Филипп де Шаньи должен стать одним из наследников огромного состояния де Шаньи. И эта мысль невероятно грела душу его опьяненного счастьем отца.
Брат виконта, граф Филипп де Шаньи первым поздравил его. И одновременно с этим напомнил ему о том, о чем они говорили за несколько месяцев до рождения его племянника.

-

Дверь в спальню скрипнула.
Кристина баюкала сына, и что-то напевала ему, когда к ней в спальню вошел муж.
Когда супруг появился на пороге - виконтесса смутилась.
Кристина держала на руках маленького сына, будучи не в силах поверить, что еще недавно она даже не предполагала, как будет выглядеть ее ребенок, а сейчас это крошечное существо засыпает у нее на руках.

- Кристина, есть одно дело, которое… которое касается всех нас. – Присев в кресло, сообщил Рауль.
- О чем ты? – Кристина следила, как  крошечный комочек хнычет у нее на руках и морщит розовый носик.
- Ты узнаешь, но позже.
- А кого оно касается, что это?
- Нашего сына. И тебя.
- Рауль, - Кристина подняла на него глаза, и нахмурила брови. – Не говори загадками. Я не понимаю.

- Как только ты оправишься, нам нужно будет поговорить с нотариусом.

- С нотариусом? Рауль, что случилось? – Голос ее стал тверже.
- Ничего ужасного. Уверяю тебя. – Наблюдая за тем, как супруга плавно покачивает у себя на руках сына, ответил Рауль. – Ты совсем скоро все узнаешь. Клянусь, ничего дурного. Просто формальность, но она напрямую касается тебя и нашего сына.