*Глава заключительная*

Собственно, вот и все. Звиняйте, товарищи, коли чо =) Предупреждаю заранее, логика тут, конечно, отсутствует напрочь. )) (финалы, заметила, они вообще в большинстве своем идут тяжко, и чаще какие-то флаффно-сиропно-рахат-лукумные и всегда там чем чудесатей, тем финальней) =))
Много чего у меня с этим фиком приключалось. Настало время конца все-таки. Может, и не гениального, и не самого умопомрачительного. Ну… какого есть. Могу сказать только одно, как задумала однажды, так я его, собственно, и закончила, дабы не везти с собою далее невыполненную неоконченную выдумку, и мучиться ею потом. А финал жесткими рамками и вовсе ограничивать не стала, и перегружать тоннами ангста тоже )) Вот сидела, писала, и понимала, что грустнее всего мне расставаться с Шарлем, верите, нет? =)
Ну что ж, вперед (точнее, наоборот, к финалу…) И не забывайте, что все оно все-таки вымысел. А там бывает все =)
Усе, за сим откланиваюсь ))

**

В начале апреля погода стояла пасмурная. Весна была неласковой. Дожди не прекращались несколько недель, а холод стоял поистине декабрьский.
Странно вела себя природа.
У Кристины ныла утроба. До появления ребенка оставалось почти целых четыре  месяца, а  каждое утро она просыпалась с чувствами, что он вот-вот родится.
Мари, правда, несмотря на то, что ей оставалось куда меньше, чувствовала себя намного лучше. Резво носилась из стороны в сторону, лихо бегала по ступенькам, то чай хозяйке принесет, то обед, то умыться приготовит, поможет переодеться, причесаться (благодарности ее не было предела, словно специально стремилась быть поближе к Кристине, и самой легче было, и хозяйка вроде веселела, когда ее видела). И ни разу не поморщится, не согнется под болезненным гнетом.
О невзгодах Кристина старалась не думать. Даже страх, появившийся, когда Рауль собирался сообщить сумасшедшей матери о том, что его супруга скоро подарит ему еще одного наследника, оказался напрасным. Старуха приняла это безропотно, может, не поняла или не захотела понять, может, не услышала, или рассудок ее занимало совсем другое – кто знает. Но Кристине стало легче. Рауль больше не настаивал, чтобы она ездила с ним к матушке.

Хоть и росла в ней теперь новая жизнь, которая приходилась графу никем, Кристина пыталась воскресить в себе прежние чувства к мужу. Прежних чувств воскресить не получилось, а вот вновь ощутить дружескую (как в детские годы) связь, удалось. Видно, положение ее брало верх. Как не пыталась Кристина сохранять стойкость духа, все равно оказывалась она слабее своей природной сути. Нуждалась она в твердом мужском  плече, заботе и помощи. И никто не мог дать ей все это лучше, чем отец ребенка. Ну уж, коли настоящий отец был далеко, и на любую мысль о нем будущая мать поставила себе запрет, приходилось  возлагать все это не на отца вовсе (хоть он об этом и не знал, и в целом был весьма счастлив). Ну а собственно, потому, Кристина убедила себя в том, что смертельного греха на ней нет...
Вот только последние недели уж очень сильная тоска ее брала. Рауль много ездил, сначала уезжал в Лион – там тоже остались какие-то дела, потом  пропадал целыми днями в городе. И как-то непривычно отяжелело беспокойством Кристинино сердце, когда супруг не навестил ее два вечера подряд. Ездил в поместье покойного брата, провел там  две недели. С дороги, когда вернулся, вяло помахал супруге со двора – Кристина, укрывшись шерстяной шалью, сидела на балконе, занималась приготовлением очередных чепцов и распашонок малютке – завидела мужа, резво вскочить на ноги не смогла, но улыбнулась, вскинула руку, приветственно махнула.
Отдохнув с дороги, Рауль навестил жену в ее спальне, осведомился, как та себя чувствует, как ребенок, не приключилось ли чего в его отсутствие, и как-то вяло заметил, что уж больно время  долго тянется. Кристина успокоила его, что все хорошо. Плод хоть и страшно беспокойный, и постоянно одолевает ее – но это все совершенно нормально, хлопоты по большому счету, как и для любой будущей матери, приятные, и в целом все в порядке.

А после Кристина его почти и не видела. К обеду и ужину она не спускалась, голова кружилась. Ела у себя. Спросила у горничной -  как хозяин, та ответила, что отдыхает.
Ночь Кристина провела в тревогах – странное поведение Рауля. Вроде, ни на шаг от себя все это время не отпускал, все о ребенке твердил, неподдельно был рад (пусть и ложь, а ведь ему истинная радость), а тут так резко отстранился, навестить не приходит, к ужину не спускается. А что, если что-то подозревает или узнал? Но откуда и как – Кристина предположить не могла. Зато на душе от этого спокойнее не становилось. Разве что еще сильнее разыгрывалась буря.
Днем последующего дня графиня не вытерпела, сама навестила супруга – надо же все-таки узнать, в чем причина, если что-то заподозрил, скорее всего, быстро выдаст себя. Открыла дверь, зашла. Граф, уныло склонив голову, сидел в кресле, и, похоже, дремал. Кристина подошла ближе, остановилась рядом, раздумывая – будить ли или не стóит. Но Рауль уже и сам пробудился, видимо, отозвавшись на шаги, и огляделся, увидел Кристину, потер глаза, прогоняя сон.
- Я пришла тебя навестить. – Несмело объяснилась Кристина. – Ты  совсем обо мне позабыл. Что-то случилось?
- Как можно, Кристина! Нет! Как ты себя чувствуешь? Что-то не так?
- Нет, нет, со мною все  хорошо. А вот ты… я не знаю, что и думать, да и выглядишь не очень хорошо. И вниз почти не спускаешься. Не отдохнул с дороги? Я волнуюсь.
- Не надо волноваться, Кристина!
Рауль повел плечом. Супруга подошла к нему ближе, коснулась лица. 
- Да ты весь горишь! - У Кристины задрожали губы. – Ты болен?
- Ерунда! – Он взял ее за руки. Отвел ее ладони от своего лица. – Это просто поездка меня вымотала. Пара дней отдыха, и все образуется. Что-то плохо спал.
- Но… - было, хотела возразить Кристина.
- Кристина, - прервал ее граф, не дав договорить. – Милая, тебе сейчас ни к чему волнение. Не стоит тревожиться из-за такой ерунды.
- Но это не ерунда, ты так много работал последнее время, все это и так вымотало тебя. Надо послать за врачом! – Кристина необыкновенно резво для своего положения  развернулась.
- Не надо!
Она так и застыла, готовая уже нестись куда-то. Пополневшая грудь ходила вверх-вниз от частого дыхания.
- Не надо. – Повторил уже мягче граф, встал, нетвердой походкой подошел к ней, погладил ее плечи. – Ну что ты, в самом деле, нашла из-за чего беспокоиться. Из-за пустяков. Милая Кристина, ничего не произошло. Я уже послезавтра буду в полном здравии. С кем не бывает. А все эти недомогания просто ерунда, признаюсь, я уже давно на них не обращаю внимания. Хотя ты права, все эти дела меня так утомили. Никогда не понимал, как Филипп всем этим занимался. Ну да, он имел хватку, как говорила про него матушка. Это правда. – С грустью заметил он. - А меня это все утомляет. Больше обязанность, нежели радость. Хочется тишины.
- Но зачем тогда ты всем этим занимаешься? – Искренне удивилась молодая графиня.
- Я не могу их подвести. Матушку, Филиппа… ты понимаешь? Ну ничего, - успокоил ее Рауль, -   еще немного. Осталось совсем немного, и все будет, как и прежде. Я разберусь со всем, съезжу еще по некоторым делам. Ненадолго, - уточнил он, видя, как супруга меняется в лице. - А потом вернусь, и мы будем вместе. У нас будет много времени, я не буду расставаться с тобою и с нашими детьми ни на секунду! У нас все будет, как и раньше. Слышишь?

Он проводил ее до дверей спальни, учтиво поцеловал руку и вернулся к себе. На сердце у Кристины почему-то не просветлело, как была тьма кромешная, так и осталась. Тревога болезненно шевелилась под сердцем. Что ее тревожило - стало понятно не сразу, потом.
- А хозяин к завтраку не спускался? – Очередным утром поинтересовалась Кристина.
- Нет, госпожа. Хозяин еще, кажется, даже не просыпался.
- Правда? – Кристина положила обратно на тарелку рогалик. – Странно.
- Госпожа, а как же завтрак?
- Чуть позже. Я схожу к нему. Помоги мне подняться…

Граф, похоже, и, правда, спал. На стук не отозвался. Кристина вопреки всему распахнула двери. В спальне было сумрачно, шторы были плотно задернуты.
- Рауль, не желаю завтракать в одиночестве! – С наигранной шутливостью начала она. – Сегодня такой чудесный день!
Потом улыбка ее спала, уголки губ поползли вниз. Она подошла к кровати, нагнулась над супругом. И сразу же  встревожено отступила.
- У него, кажется, сильный жар, - дрогнувшим голосом сказала графиня. – Как можно скорее нужно послать за доктором! 
Доктор приехал через несколько часов. Как всегда, с отвратительной учтивостью поприветствовал графиню (хоть он и был семейным врачом, Кристине всегда казалось, что и он тоже, как многие другие, видит в ней лишь простую акрисульку, которая вышла замуж за молодого виконта ради состояния), обвел ее взглядом, без труда заметив ее положение, удивленно поднял брови, но вида не подал. Странно, что семья де Шаньи умолчала весть о прибавлении в семействе. Ну раз умолчала, и не посветила в это даже доктора, что ж, значит на это были причины. К тому же, главным сейчас было совсем не это. Главным было то, что бледная лицом графиня, заламывая пальцы на руках, металась из стороны в сторону, рассказывая доктору о том, что граф не совсем здоров. Вернее даже, похоже, очень нездоров, сначала ей казалось, что это простое недомогание, но, похоже, все куда сложнее.
Доктор ее внимательно выслушал, попросил не беспокоиться, заикнулся, потом все-таки не сдержался, добавил, что в ее положении это очень вредно. И скрылся за дверями графской спальни.
Провел там где-то пол часа. Вышел к беременной графине с невеселыми вестями. Объяснился. 
- Я не могу вас ничем обрадовать, мадам де Шаньи. Увы, состояние графа тяжелое. Очень похоже на пневмонию. Я сделаю все, что от меня будет зависеть. Прогноз может быть вполне радужным. Но хуже то, что граф несмотря на возраст, крайне изнеможен. Утомлен.
- Да. Он последнее время почти не отдыхал. Он пришел в себя?
- Да. Ненадолго. Но жар очень сильный. Он снова впал в забытье.
- Ну все же обойдется, правда? – Голос женщины жалобно дрогнул. - Это я виновата, надо было послать за вами раньше. Но он был против. Говорил, что ничего серьезного в этом нет. Ему все не хотелось, чтобы я беспокоилась. Как глупо!
- Действительно странно, что граф был в этом столь легкомысленным. Вы же сами знаете, что я никогда не скрывал, что у него слабое здоровье.
- Я не думаю, что это легкомыслие. Он буквально все время отдавал делам семьи, и совершенно не хотел тревожить меня, что бы там ни было. Полагаю, он счел, что это пустяки. Крайне не разумно!                                     
- Не вините себя, мадам. Воспаление легких граф, скорее всего получил в одной из поездок. К тому же, в глубинках сейчас эпидемии. Где он бывал?
- Он ездил в поместье к Филиппу. Его брат занимался строительством. Может быть он общался с рабочими. Я не знаю, доктор! Пожалуйста, я надеюсь только на вас, у нас скоро будет ребенок, он должен поправиться!
- Именно поэтому, мадам, вам лучше сократить дистанцию.
- Нет, я не могу. Я должна быть рядом!
Несколько ночей подряд она провела подле супруга. Вопреки всему. Вопреки уговорам Мари и врача. Не могла ни есть, ни пить. Сидела в кресле, стоящем у его кровати – становилась свидетелем тягостного зрелища. И странные чувства в эти мгновения испытывала Кристина – во всем этом она чувствовала только свою вину. И становилось ей от этого еще горше...
Доктор часто навещал графа, мерил пульс, делал какие-то уколы, гремел склянками на прикроватном столике. Успокаивал молодую графиню. Не забывая о ее положении, предложил свою помощь, объяснив, что будет не лишним, если и она проявит заботу о здоровье своем и будущего ребенка. Но Кристина отказалась.
Граф иногда приходил в себя, сильный жар спадал, но потом снова поднимался, доктор объясняться с графиней медлил, явно чего-то ей не договаривал, поил больного какими-то микстурами, но облегчение наступало незначительное – граф кашлял, бредил.
- Кристина, - позвал ее он, неожиданно придя в себя в одну из ночей. – Какой кошмар! Что ты делаешь здесь, уже так поздно? Тебе нужно отдыхать…
Кристина посчитала, что это хороший знак,  идет на поправку, сознание вернулось. Это не может не радовать.
- Рауль, я ведь просила, чтобы ты берег себя! – Укоризненно простонала Кристина. – Просила… ну ничего, все будет хорошо. Доктор сказал, что ты поправишься. Немного выбился из сил. Но это не страшно.
Как оказалось, напрасно…

**

Всю неделю не прекращались дожди. В день похорон с самого утра зарядил сильный дождь. Кристина взирала на картину, открывшуюся перед ее взглядом, и искренне отказывалась верить, что все это наяву. Как странно, почему она до сих пор не проснулась? Она больше не могла и не желала спать и видеть этот кошмар! Она сомкнула и снова разомкнула веки, тряхнула головой, но сон, как не странно, не уходил, не покидал ее. Он железной хваткой держал графиню в своих неласковых объятиях. 
Обратно Кристина возвращалась с мадам Жири, та взялась сопровождать ее, ни в какую не соглашаясь оставить одну. В дороге  Кристину укачало, несмотря на прохладную погоду, стало душно, она попросила остановить карету, когда проезжали парк. Не обращая внимания на моросящий дождик, вышла на улицу. Вместе с мадам Жири прошли по пустой аллее, остановились у мокрой лавки, Антуанетта помогла Кристине сесть. Вдовая графиня, сгорбившись и содрогаясь от рыданий, сидела под  дождем, не заговаривая со своей спутницей, и кажется, отказывалась ее даже замечать. Антуанетта, не решаясь тревожить ее, просто смотрела на жалкую фигурку несчастной графини – девочки, которую она знала с детства, к которой относилась  как к своей второй дочери. Какой жестокий рок – кто бы мог подумать! Ей бы не стоило  приезжать на похороны в ее положении, но Кристина настояла, раскапризничалась буквально, как малый ребенок, заявила, что во чтобы то ни стало, поедет! Поехала.   
-  Кристина, пойдем. – Наконец не выдержала Антуанетта. -  Нам пора. Дождь становится сильнее. Ты простудишься. Тебе нужно беречь себя, не забывай…
-  Мадам Жири, оставьте меня… езжайте.
- Ты с ума сошла? Нет, сейчас я тебя не оставлю.
- За что? Он был молодой, и не заслужил этого! Разве это справедливо?
- Думаю, на это сможет дать ответ только господь.
- Я  потеряла еще одного близкого человека. Хоть и была перед ним виновата, и была нечестна. Я всех делаю несчастными. Но я не думала, что все так закончится. Что ж, видимо, я получила по заслугам. Только, разве Рауль был виноват в моих ошибках? Видит бог, я не желала ему смерти. Даже тогда, когда мне пришлось лгать ему. Я лгала ради счастья своего ребенка. Я не хотела, чтобы он страдал.
- Но он уже страдает. Потому что его мама страдает. И Кристина… тебе нужно перестать убиваться. Пожалей малютку. Ты измучила его и себя своими терзаниями. Так нельзя. Я понимаю, тебе сейчас тяжело, но у тебя есть твои дети, и ты не имеешь права опускать руки.
- Да, вы правы. – Лицо Кристины блестело от слез и дождя.
- Кристина, я могу задать тебе вопрос?
- Да, мадам Жири, конечно.
- Скажи… теперь, когда твоей лжи пришел конец, и у тебя нет обязательств перед Раулем, ты бы приняла отца своего ребенка?
- Я? После всего, что было?
- А что было?
- Он бросил нас. А клялся в любви…
- Может быть, он снова не смог перенести того, что ты с другим? Поверь, это очень больно и сложно – делить того, кого ты любишь с кем-то еще. А вы столько времени жили именно так. Кристина, он тоже всего лишь человек. Хотя не удивлюсь, что вы оба настолько заврались, привыкли видеть определенную прелесть в своих страданиях, что и сами-то толком не можете понять своих чувств. Но во всей этой истории мне жалко того, кто совершенно ни в чем не виновен - невинного ребенка. Ваш ребенок-то ни в чем не виноват.
- Не знаю. – И помолчав несколько секунд, добавила: - Да, мне не хватает его. Сейчас – особенно. - Интересно, будь рядом с ней сейчас Эрик, что бы она  сделала? Свернувшись в клубок, будто маленькая девочка, прижалась к нему, спрятав мокрое от слез лицо у него на груди, и позволила бы себе в таких родных сильных руках, всегда защищающих ее, стать слабой и побежденной – ощутила бы покой и умиротворение?
- Но я сейчас уже ничего не хочу. Хочу быть со своими детьми, больше мне ничего не нужно. Вам не кажется, что я слишком много пережила за последнее время?
- Но что ты чувствуешь? Ты любишь его? Когда любят – прощают.
Кристина закусила нижнюю губу, молчала, ничего не отвечая.
- Что ты собираешься делать, когда ребенок родится и подрастет? Ты расскажешь своим детям правду? О том, что у них разные отцы, о том, что отец одного покинул этот свет, а другого – жив? У них ведь одна мать, но разные отцы.
- Но они все равно родные! – Упрямо сообщила Кристина, словно не желая принимать слова мадам Жири.
- Я не отрицаю. Но правда есть правда. А если малыш родится похожим на отца?
- Это ничего не изменит. Каким бы он не родился, я буду его любить больше жизни. А правду… зачем им знать такую правду? У моих детей будет фамилия. Будет лучше, если они будут жить общим прошлым.
- Кристина! – Сокрушенно выдохнула мадам Жири и стерла с лица капли дождя. - Но ложь рано или поздно раскроется, да и к чему тебе до конца своих дней брать на душу такой грех? Подумай, сможешь ли ты лгать своим детям всю жизнь? Поверь, если твой  ребенок унаследует характер отца, он возненавидит тебя за эту ложь. И если это произойдет тогда, когда он будет уже достаточно взрослым, вероятно, отправится на его поиски. Вот только не  знаю, застанет ли к тому времени он  его в живых и найдет ли вообще. Но если найдет, они оба будут страдать…

--

Кристина возвратилась в застывший в горе дом на закате. Опустилась в кресло в гостиной. Почему-то, слез, чтобы оплакивать мужа, у нее не было. Она просто сидела, глядя в пустоту. Все болело – и душа, и тело.
Теперь она  осталась совершенно одна, без Эрика -  она никогда,  должно быть, его уже не увидит. Кристина про себя произнесла имя своего Ангела, чувствуя, что в груди не возникает ничего, кроме тупой боли. Ей казалось, она ненавидела его! Он оставил ее, совершенно одну. Он обещал, что всегда будет рядом! Она осталась  без Рауля… Бедный, бедный Рауль! Однако может, так оно и лучше? Он так ничего и не узнал – ни обманов, ни предательств – он покинул этот свет счастливым. Это не плохо – это счастье!
Комната на мгновение озарилась светом, где-то далеко загрохотало. Началась гроза. Графиня недвижимо просидела до тех пор, пока к ней не подошел Шарль, тихо прокравшийся в комнату,  и не обнял своими маленькими ручками настолько сильно, насколько смог. Кристина очнулась от забытья. Погладила сына по мягким волосам.
- Шарль, сынок! – Она крепко поцеловала его, боясь выпустить из своих объятий. – Тебе страшно?
- Нет. Мама, не плачь. – Мальчик с усердием принялся гладить ее по щекам, вытирая слезы. - Папа к нам больше не вернется?
- Нет Шарль.
- Почему? Почему от нас все уходят? – Искренне удивился мальчик.
- Нет милый, это не так. От нас не уходят. Уходят от меня…
Шарль испытующе смотрел на мать, не совсем понимая ее слова. Но расспрашивать дальше не решился. Дети переносят утрату куда проще, чем взрослые. Вот и Шарль сейчас был уверен, что отец просто уехал – он так часто рассказывал ему про путешествия. Видимо, сейчас он отправился в одно из них. Хотя мать сказала, что из тех путешествий не возвращаются.
- Но это не значит, что он тебя не любит, Шарль, - объяснила она, часто моргая, - он очень тебя любит, малыш. Очень! И я знаю, что он не хотел тебя оставлять. Но так получается. Мой папа тоже ушел, когда я была маленькой. Хотя его любовь ко мне была сильна, и он мечтал провести  рядом со мною еще  много-много часов, дней и лет… но господь распорядился иначе. Вот и твой папа тоже…  Так должно было произойти. Мы не можем этого избежать, ты поймешь это позже. А если бы могли что-то изменить, он никогда тебя бы не оставил, клянусь. А теперь ты Шарль, - глядя в глаза сыну, сказала Кристина, - становишься у нас хозяином. Единственным мужчиной. Самым главным и любимым моим мужчиной. Слышишь? У меня теперь вся надежда на тебя. – Мальчик деловито засопел. -  Ты ведь не дашь нас в обиду? Меня и твоего братика или сестричку? У нас больше никого нет кроме тебя. Я очень люблю тебя, Шарль! И хочу, чтобы ты это знал. Чтобы ни произошло, я буду всегда тебя любить…

**

Жиль приоткрыл один глаз. Что-то стучало. Снова закрыл, почесал макушку. Все еще стучало. Ну что ты будешь делать. Никак в дверь? И кому это в такую рань не спится? Зевнул,  накинул верхнюю одежду, не торопясь подошел к двери. Стучали настойчиво, надо же, как кого-то прижало. Дернул дверную ручку и, открыв рот, часто заморгал. На пороге стояла женщина. Интересный поворот, - подумал Надье, моментально проснувшись.
- Вы Жиль Надье? 
Хозяин дома невразумительно замычал, потер щетинистую щеку, и, наконец, положительно кивнул.
- Ну да, я! Он самый. А вы, позвольте узнать, что в такую рань делаете?
Надье тупо пялился на незваную гостью, которая, судя по всему, совершенно не была смущена укором за ранний визит. Где-то он ее уже видел, только вспомнить бы – где. Строгое черное платье с высоким воротничком,  острый взгляд синих глаз из-под вуали, плотно сомкнутые бесстрастные губы. А не эта ли дама приезжала сюда несколько лет назад, аккурат тогда, когда нашел на свою голову Надье своего друга – Эрика?
Кажется она!.. Вот и смотрит так же оценивающе, как и в первый раз. Это Надье еще тогда приметил. И выправка та же, и стать, и острые расправленные плечи.
- Ааа-а! – Только и протянул Надье.
- Мсье Надье, - решительно начала женщина, - простите, что помешала. Но у меня к вам дело.
- Да вы это… - Надье пожевал усы,  бросил короткий взгляд назад, в комнату, огляделся – не хорошо даму на пороге держать, пригласить что ли войти? – Проходите.
- Благодарю. – Сухо ответила женщина, сделала шаг вперед. – Антуанетта Жири. Однажды мы с вами уже встречались. Полагаю, вы меня не помните.
- Отчего же. Прекрасно помню. У Жиля Надье неплохая память…
- Это радует. – Прервала его дама.
- Не желаете ли позавтракать? – Утратив последние крохи и без того имеющегося в недостатке приличия, предложил Жиль. - Небывалых яств, конечно, не обещаю, но…
- Благодарю, мсье Надье, но я бы предпочла как можно скорее приступить к делу с которым нанесла вам визит.
Хозяин удивительным образом  густо покраснел, несмотря на то, что привычки такой за собою не имел. Затоптался на месте. Дамочка, очевидно, к телячьим нежностям склонности не имела. Говорила отрывисто и сухо. Правда, кажется, немного нервничала.
- Насколько мне известно, после того, как вы помогли Эрику, вы подружились с ним. То есть, по крайней мере, были в определенных товарищеских отношениях. Мой визит имеет непосредственное отношение к нему.
- Сколько шума вокруг этого парня, - произнес Надье, пожимая плечами. – Не правда ли?
Вопрос его остался без ответа. Женщина лишь подвигала бровями  вверх-вниз. И как ни в чем не бывало, продолжила:
- Вы видели его в последнее время? Знаете где он?
Надье закряхтел.
- Видел. А как же. Несколько месяцев назад. Явился  - пропащая душа. Бедолага, скажу я вам. Ох, бедолага! Совсем жить не умеет. Ему бы жить, да радоваться, а оно – Надье поцокал языком, - вон как у него выходит.
- Мсье Надье,  где он сейчас?
Надье сморщил лоб.
- А вот этого, мадам, я не знаю. Я б рад вам сказать, но не могу.
Дама нахмурилась.
- Не потому что не хочу. Потому что не знаю сам. Он уехал. – Поспешил разъяснить Надье. – Вот просто так взял, и уехал. А мне он подробностей не говорил. Скрытный, зараза. Нет бы поделиться всем с другом, а он – я тебе не скажу, тебе ни к чему, - съябедничал Жиль, – небось, боится, что я потащусь за ним. Я б конечно, может, и не прочь, но куда я отсюда денусь, и вообще… А я что? Вот я, скажите, зло ему какое сделал? Больно паршиво выглядел он тогда, я вам скажу. Сам не свой. Рана у него. На душе. Открытая. Баба… - Надье вдруг втянул голову в плечи. -  Женщина то есть. Много ему, видно, бед принесла. – Жиль и дальше бы продолжал свой неспешный рассказ, если бы не вздох собеседницы.
Женщина в черном заметно ссутулилась. Видимо, ожидала все-таки получить ответ, как отыскать Эрика. И получилось, что уйти придется ни с чем.
- Но он обещался навестить старика Надье как-нибудь. Вот. – Воодушевленно проговорил Надье. – Как знать, может  весточку какую пришлет. Пока, правда, от него ничего не слыхать. Может, зализал уже свои раны? Вернее, может, ему их зализали…
- Мсье Надье, я могу обратиться к вам с просьбой?
Жиль растерянно пожал плечами.
- Приму за честь, госпожа Жири, уж коли смогу выполнить.
Женщина легким движением руки, затянутой в черную ажурную перчатку, достала из ридикюля письмо.
- Мсье Надье, вот это, - она протянула ему конверт, и рука ее вдруг дрогнула, - я прошу передать вас ему. Или отправить по адресу, если он вдруг даст вам знать о себе письмом. Это… это очень важно. В этом конверте жизни и счастье сразу нескольких человек. И среди них жизнь ни в чем не повинного существа, которому только предстоит познать этот мир. А так же и самого Эрика.
Жиль поводил носом, словно протянули ему не бумагу, а что-то скверно пахнущее, собрал складки на лбу, медлил.
- Постойте, постойте, - вдруг замотал головой Жиль, -  а что случилось? Что это у вас там? Он опять вляпался в какую-то дурную ситуацию? У вас там что-то неведомое, а мне потом головой отвечать, а-ну как полиция нагрянет.
Губы женщины невольно растянулись в легкой усмешке.
- Уверяю вас, что там сугубо личная информация, касающаяся нескольких людей. Но ничего криминального и ужасного.
- А-а! Ну тогда ладно. – Надье принял из ее рук конверт, повертел в руках.
- Прошу вас, отдайте ему прямо в руки. Не распечатывайте. Или перешлите по адресу, если он станет вам известен. Это важно. Я надеюсь только на вас…

--

Единственное, чего Кристина теперь боялась, так это встречи с матерью Рауля. Как старой графине рассказать обо всем, что произошло? Старая женщина и так почти  обезумила после смерти Филиппа, а если ей сказать о том, что и ее младшего сына больше нет – она этого не переживет.
Кристина недолюбливала эту старую брюзжащую женщину, ровным счетом, как и сама свекровь не питала к Кристине нежных чувств. Но последнее время Кристина не испытывала к ней ничего, кроме жалости. Она не заслужила такой страшной кары! Потерять собственных детей нельзя пожелать даже самому страшному врагу. 
Кристине становилось страшно от мысли о том, что она пережила - эта бедная женщина потеряла сына, двух сыновей. Разве может быть что-то страшнее?
Кроме того, после того, как старая графиня лишилась рассудка, она стала вполне сносно относиться к Кристине.
Кристина навещала ее. И всякий раз не находила в себе силы рассказать правду бедной матери.
- Дорогуша, - мотая в клубок пряжу, проговорила старая женщина.
Кажется, за время пребывания здесь она еще больше похудела и осунулась, и стала походить на куклу с дряблой  изъеденной морщинами кожей и выцветшими глазами. 
- Дорогая, а где Рауль? Почему он не приходит ко мне? Он так часто приходил ко мне. А сейчас  позабыл меня вовсе… это не хорошо! Скажите ему, что я сержусь. Нет, лучше, что я обиделась. Знаете, я скучаю без него. Я, наверное, надоела ему. Он не любил говорить со мною о Филиппе. О моем мальчике. О моем маленьком мальчике. Вы ведь знаете Филиппа, да моя девочка? Я знаю, вы знакомы с ним. Правда, он красивый, мой Филипп? Он похож на своего отца. Как две капли воды. Ах да, вы же не видели его отца… но клянусь вам, вы должны верить моим словам, он был безумно красив. Он и сейчас очень красив. Знаете, иногда я слышу его голос, мы разговариваем. Он справляется о мальчиках, я не говорю ему, что они забыли меня. Он очень строг, наверняка накажет их. Ну же, милая, скажите, Филипп здоров? – Она нахмурила поредевшие брови.
Лицо Кристины побелело, потом пошло пятнами.
- Мадам…
- Надеюсь, что он здоров. – Продолжила старуха скрипучим голосом. -  Знаете, он недавно так сильно болел. Я думала, он умрет. Мой мальчик! Мой бедный мальчик. Но он поправился. Слава господу! Поправился. Присматривайте за ним. Хорошо? Он такой озорной. Ему никакие уговоры не помогают.
Кристина смотрела в пустые глаза старухи, и по лицу ее текли слезы.
- Главное, чтобы он не забирался высоко на деревья. Озорной мальчишка!
Кристина кивала. Старуха вдруг, будто видя впервые,  задержала взгляд на животе Кристины, и она почувствовала неловкость, поспешив закрыться руками.
- Мой сын родился крепким и здоровым. Порода… а ваш?
Кристина молчала, покаянно склонив голову.
- Так что с Раулем, милая? Вы мне не ответили. Как он? 
- Он… понимаете, матушка, он с Филиппом. Они с Филиппом вместе. Теперь уже вместе. – На одном дыхании проговорила Кристина. 
Старая графина вздрогнула, прижала к груди моток пряжи, и как-то неестественно сгорбилась, умолкнув. Оставшееся время она не произнесла ни слова. Будто погрузившись в свои раздумья, изредка мурлыча себе под нос какую-то мелодию, напоминающую колыбельную.

--

Почти сразу после похорон Кристина, чтобы быть подальше от городской суеты и дурных воспоминаний, уехала  в предместья Парижа. Именно туда, где, живя с супругом, впервые за несколько лет разлуки встретила Эрика.
Половине прислуги Кристина дала расчет. Полный дом слуг был теперь ни к чему. Ей хватит и нескольких, без которых не обойтись, ну и конечно Мари будет рядом, которой она пообещала помочь. А при приближении своего срока Кристина попросила Антуанетту пожить с ней. Во-первых, после того, как Мэг вышла замуж, ее названная  мать все чаще была совсем одна - а тут и Шарль, и Кристина, а во-вторых, когда придет время, ей очень будет нужна ее помощь. Мадам Жири дала согласие.
А совсем скоро у Мари родился сын. Кристина, искренне радующаяся за свою служанку, которую теперь больше считала подругой, нежели прислугой, проводила с мальчиком времени почти столько же, сколько и родная мать. Когда она увидела младенца, показалось, что все горести отступили. Ей не терпелось взять на руки и своего ребенка.

Кристина  занималась очередным шитьем, которое она готовила к рождению ребенка. Последнее время она вообще была занята лишь крошечными распашонками, чепцами, подушечками, одеяльцами. Ей казалось, это отвлекает ее от дурных мыслей, которые не покидали ее ни на минуту.
В комнату зашла Мари, принесла чай.   
- Госпожа, ваш чай. С булочками. Вы же их так любите.
- Очень! – Откликнулась Кристина. - Спасибо, Мари. Но я же просила, не нужно беспокоиться, это может сделать и Софи.
- Ах госпожа, - вздохнула Мари, наблюдая, как хозяйка намазывает джем на булочку, - ну что мне без дела сидеть. А так все же лучше. Мне и не тяжело вовсе. Да  и я ваши желания и вкусы куда лучше знаю. 
- Ну как же без дела? У тебя сейчас много дел. И все обращены к твоему сыну.
Здесь Мари не могла не согласиться, но младенец сейчас спал, а Мари по привычке хотелось заниматься прежними делами. Злоупотреблять мягкостью и добродушием графини было совсем как-то не хорошо. Она и выходные давала, и от половины работы освободила, и выделила просторную комнату для Мари с ребенком, хорошо платила. Одним словом, стала ангелом-хранителем. А ведь когда-то Мари держала на нее зло – как вспоминала об этом, сразу становилось не по себе.
- Как вы себя чувствуете, мадам?
- Ничего, Мари, спасибо. – Кристина слабо улыбнулась. – С этим ребенком нет ни минуты покоя. Боюсь, если это будет мальчик, мы не соскучимся - он нас всех переколотит. Уже давно упражняется на мне. 
Мари тоже улыбнулась.
- Как хорошо, что вы уже шутите, мадам. Вам, должно быть, непросто?
- Ничего. Все когда-нибудь проходит. И это пройдет. – Коротко заметила графиня.  И перешла к совсем другой теме: - Представляешь, Мари, а вдруг,  если это все же  будет девочка, и может статься, что твой сын и она не только поладят, а станут друг другу очень дороги. Ведь такое тоже может быть, правда? И когда-нибудь мы станем одной семьей, и будем матерями жениха и невесты?
- Что вы, мадам, -  вздохнула Мари. – Где вы, и где я…
- Ошибаешься, Мари.  Поверь мне, между нами не велика разница. А в твоем сыне тоже течет кровь… – Кристина сделала паузу. Ну не благородного человека, но все-таки аристократа. Как бы это помягче выразить? – Человека не простого.
Мари с сожалением покивала хозяйке, мол, это конечно верно, но что теперь с этого. Кроме того, со временем она все меньше вспоминала про Легарда, убедив себя в том, что все произошедшее закончилось именно так, как должно было закончиться. Разве что, сын был для нее напоминанием – но мальчик был больше счастьем, чем наказанием, он не виноват ни в чем, да и на отца пока был совершенно не похож. А Кристина, возясь с малышом, не переставала повторять, что он ну просто ангелочек. Может и правда, родится у графини девочка, кто знает, как там господь бог распорядится…
- А что у меня титул, так это все пустое! Иногда я думаю, что мне было бы куда проще без всех этих сложностей. Я родилась и выросла в семье простого скрипача. Мой отец был музыкантом. А когда я осиротела, то моим домом стал театр. Я была самой простой непримечательной девочкой, танцевала.  А потом… появился он… мой учитель, - Кристина замолчала, поняла, что сказала лишнее. Подняла глаза на Мари, та, кажется, с интересом слушала, не сводя с нее глаз. – Учитель, который мечтал сделать из меня примадонну. Можно сказать, ему это почти удалось.
- А что с вашим учителем стало потом? – С живым интересом спросила Мари.
Кристина  опустила глаза, глядя  на живот, а потом ответила: - Он исчез.   
- Да, вы когда-то рассказывали историю, что трагедия в театре изменила всю вашу жизнь. А народ говорил, что он вас любил и от этого обезумел. – Девушка закусила нижнюю губу, бросила заинтересованный взгляд из-под опущенных ресниц на графиню – не зря ли об этом заговорила? Стоит ли продолжать, не разгневается ли Кристина?
Природная любознательность не давала Мари покоя. Ну уж очень интересно было знать. А хозяйка историю эту не любила. И вспоминать о прошлом тоже. Раньше, когда вдруг заходила об этом речь – менялась в лице. А сейчас сама начала, грех было упускать такую возможность.
Гнева или возмущения на лице графини не заметила. Посему продолжила: - А еще говорили, что он был какой-то…
- Какой? – Понизив голос, вкрадчиво спросила Кристина.
- Не такой, как все. – Слухов ходило тогда много, каждый рассказывал на свой лад. А кому как не Кристине знать правду?
- Да, люди много чего говорили. – Кристина припомнила не самое приятное. – Но это все сплетни. Люди любят такое. На самом деле, он был как все, разве что его маска отличала его от других. – Видя, что Мари уже открыла рот, поспешила объяснить.
- Так значит, граф вас спас? Подумать только, вы словно принцесса из сказки, вышли замуж за храброго рыцаря! – Вот это было лишнее. Кристина при словах своей служанки как-то заметно скисла. Поэтому Мари поспешила переменить тему: - И все-таки, вы не должны были сожалеть, что покинули сцену, правда? Хоть господина графа теперь и нет, - Мари шмыгнула носом, - но  у вас остались детишки. И живете вы в достатке.
- Достаток, Мари, это лишь оболочка, красивая обертка. Он начинает казаться такой незначительной причиной, когда нет самого главного… ради  него невозможно и не хочется держаться за жизнь.
Мари, не понимая слов хозяйки, нахмурила брови.
- Не понимаю, госпожа. Как же так? Разве у вас нет самого главного? Я думала, вы были счастливы. Разве можно быть несчастным имея все то, что есть и было у вас?
- Можно. Ах Мари, - не выдержала графиня, - глупенькая Мари! Ты всегда так хорошо обо мне думала. А я… я совсем не такая. Ты так многого не знаешь.
- Ну что вы такое говорите, госпожа?
- Вот и Рауль так думал. А  женой я была плохой... и верной возлюбленной из меня не получилось. Разбила сердца и жизни стольким людям… надеюсь, что хотя бы мои дети будут счастливы. Хоть у них и разные отцы…
И тут у Мари аж дыхание перехватило. Глаза девушки округлились, а губы вытянулись в трубочку, вот такого она совсем не ожидала! Было, уже  хотела что-то возразить, но не могла, сил и слов не было.
- Да, - а Кристина спокойно, тихим голосом, почти шепча, продолжила. – Вот видишь, твоя хозяйка не такая уж и святая. Точнее, совсем не святая. Грешная. А виновата во всем только ты сама, а изменить толком уже ничего и нельзя. Но я не виновата, что хотела попробовать исправить свои ошибки, что любила другого, и что не устояла. – Мари слушала напряженно, не зная, что на все это ответить. – И любила всегда. Наверное, с первой минуты, как он появился в моей жизни. А поняла, лишь когда он исчез.
- Мадам! – Пораженно выдохнула взволнованная и озадаченная Мари. – О ком вы?
- О _нем_, Мари. – С придыханием выделила она. - О своем учителе.
Лицо горничной стало еще бледнее.
- Не осуждай меня, Мари.
- Я? – Девушка всплеснула руками, мол, да ну что вы, ни в коем случае. – Нет, мадам! Мадам… а я-то думала сначала, что ваш возлюбленным был Эдмон, то есть мсье Легард. – Быстро поправила себя она, и покраснела.
- Что ты, Мари! Никогда. Хотя он, да, был настойчив… - прочие подробности той истории Кристина решила опустить. – Но для меня это было бессмысленно. В моей жизни был человек, которого я встретила спустя годы. В браке. Я не думала, что судьба сведет нас после того, как мы расстались в тот вечер.
Мари, явно пребывала в недоумении. Странная история оказалась у ее хозяйки.
- Я тебе об этом рассказываю, потому что доверяю. – Призналась Кристина. В самом главном – что касалось отца ребенка Мари, она конечно ей не призналась, и никогда не признается. Да и не нужно. – Ты уж, пожалуйста, сохрани это в тайне. Особенно перед моими детьми.
- Я… никому… Но сейчас? Почему вы с такой грустью говорите? Вы его больше не любите? Где же он? Ведь вы вдова. Нехорошо, конечно, но теперь можете быть рядом.
- Нет. Не могу. Это еще одна грустная история! Но все Мари, хватит об этом! Нам и так достаточно страданий! Когда-нибудь расскажу, но не сегодня, хорошо?

--

Для Шарля все случилось неожиданно. День стоял яркий, летний. Он возился в саду со своей многочисленной армией с самого утра,   оторвался от игры, осмотрелся и замер на несколько секунд в удивлении. Нежданно-негаданно узнал старого друга, возникшего словно из-под земли. Вскочил на ноги, побежал навстречу.
-  Это ты? – С радостью воскликнул мальчик и с восторгом заулыбался.
Тот, не рассчитывающий на такой прием, от неожиданности даже вздрогнул, а потом  признав, присел перед ним.
- Здравствуй, Шарль. Каким ты стал большим!
Мальчик гордо поднял небесно-голубые  глаза вверх. Слова про взрослость ему страшно льстили и были приятны. Еще бы! Он уже давно считал себя вполне взрослым, и маме он очень нужен! Она говорила, что больше у нее никого нет! Поэтому, он взрослый, сильный и отважный!
- Так ты меня помнишь?
- Конечно. – Ответил Шарль. «Ангел» был прежним. Именно таким, каким он его запомнил. Разве что, сейчас он был почему-то без маски, которая особенно отложилась в памяти мальчика. И может, поэтому Шарль пытливо всматривался в черты его лица. Но это все равно был он, хоть без маски и выглядел несколько иначе. Но, кажется, Шарлю так нравилось больше! Можно было представить его героем какого-нибудь крупного сражения – отец всегда говорил, что доблестные герои себя не щадят, и если случай «дарит» солдату шрамы или увечья, их нужно стоически принимать. Шарль сразу же нарисовал в своем воображении красивую героическую историю для «Ангела», и, пожалуй, он бы даже хотел быть похожим на него.  - Мы скучали.
Все сложилось вообще удивительным образом. Поколесив по миру в поисках вдохновения, чтобы не предавать и не расставаться хотя бы с той, кто его ни разу не предал – музыкой  (а в большей степени, все это было  ради того, чтобы попытаться забыть Кристину), вернулся обратно. Почему – сам не знал. Вряд ли, чтобы показаться Жилю, мол, жив, здоров. Тянуло к месту, где когда-то жизнь имела краски, где рядом была Кристина. Надье, разумеется, был тут как тут. Но на удивление ни хохмить, ни подшучивать или просить составить ему компанию – как обычно делал – не стал. Сунул ему в руки какой-то конверт, бубня что-то невнятное.
Изложенное в письме он понял не сразу. Только когда прочитал второй раз. В первый уж больно колотилось в груди сердце, когда увидел во фразах имя Кристины…
На подробности Антуанетта была скупа, сухо и коротко изложила случившееся, письмо вообще имело тон неоднозначный.
Медлить не стал. Нашел не сразу. По ошибке сначала поехал в Париж. В дом, где жило семейство де Шаньи. Хозяйки там не оказалось. Понял, что искать нужно в другом месте.
Маску одевать не стал не потому что хотел перепугать всех и вся, решил, что если прошлое дало трещину, это уже ничего не изменит, а если трещине дано зарубцеваться, то пусть Кристина знает и видит, что для нее он может ступить на следующую ступень своей жизни. Она ведь этого хотела? Не вечно же в ней ходить. А когда-то пытаться нужно.
Поговорить было необходимо. Узнать обо всем. До этого не хотел и не решался. Если распорядилась судьба, то к чему идти  поперек? Кристина выбрала другого. Сама все решила. А ему делать первый шаг не хотелось. Страшно и обида не позволяла.
Только теперь Антуанетта написала, что Кристина овдовела. Неприятно заныло в груди. Двойственно чувство охватило. Еще одна причина встретиться – избавиться от этого странного ощущения…
- А мама скучала? – С тайной надеждой спросил Эрик.
Мальчик несколько секунд раздумывал. Молчал. Хмурил гладкий лобик.
- Да, - наконец дал он ответ.
- Я тоже по вам скучал! Я приехал всех вас навестить по очень важному делу.
- Правда? Оставайся с нами! Пожалуйста! – Попросил мальчик.
- Я бы очень этого хотел…
- Пойдем играть? – Шарль взял его за руку и потянул куда-то вглубь сада.
Противиться было бесполезно. Самое лучшее – было поддаться. Да и, откровенно сказать, общение с сыном Кристины вызывало в нем какой-то необъяснимый трепет. В глубине души он сожалел, что в этом белокуром ангеле течет кровь только Кристины (вернее, Кристины и виконта), и что Шарль не его сын.

- Не правильно! – Шарль взял у него из рук солдатика и  переставил, – это гвардеец. Он не должен здесь стоять. Ты не умеешь играть. – Деловито заключил он.
- Не умею. Но ты меня научишь?
- Да, научу. А ты хочешь? – Недоверчиво добавил сын Кристины.
- Очень.
- Я думал, ты умеешь!
- Меня никто не учил играть в солдатиков.
На розовом личике мальчика вдруг промелькнуло легкое разочарование.
- Как же? Совсем никто? – Он недоумевал. - Но ты…
- Я старался делать кое-что другое, Шарль. Например, писать и играть музыку, рисовать.
Мальчик покусывал кончик острого язычка.
- А меня научишь?
- Ну если ты захочешь, и если мама не будет против.
- Не будет! – С полной уверенностью сказал Шарль, и принялся выполнять свое обещание, которое дал первым – учить премудрой науке игры в солдатиков. -  Это пехотинцы, они тоже различаются, а вот это конные. – Мальчик начал собирать солдатиков, взял одного в руку, покрутил прямо перед носом Эрика, как бы для наглядности. Чем он отличался от остальных, тот так толком  и не понял. Хорошо уяснил только барабанщика. - А вот это…
- Шарль, а где мама? – Не выдержал он.
Мальчишка поднял лазоревые глаза на «горе-ученика» - похоже, солдатики и техника построения армии его не особо-то и интересовали.
- Наверху. Она почти не спускается сейчас.
- Почему?
Шарль порозовел, медлил с ответом. Потом все-таки тихонько шепнул (словно открывал страшную тайну):
- У меня скоро будет братик или сестричка. Все  так говорят. А еще у нашей служанки тоже теперь есть младенец. Он такой… такой… маленький, и постоянно кричит. Но мы его любим. Это сейчас он маленький, но потом, когда станет больше, как сказала мама, мы сможем с ним вместе играть… хотите, буду учить вас двоих?
- Погоди! – Эрик аккуратно обхватил хрупкое детское запястье. – Что? Что ты сказал?
- Я научу вас двоих играть.
- Нет, не об этом. Про маму. Она…
- У меня будет братик или сестричка. – С расстановками повторил Шарль, и в конце слегка мотнул головой, мол, ну чего тут не понятного? А «Ангел» тем временем переменился в лице, тяжело задышав. – Ты знаешь, мама злится на тебя.  Почему ты не пришел тогда? Почему ты нас оставил? – Возмутился ребенок. - Мы ждали тебя с мамой. Мама говорила, что ты к нам придешь. Она плакала! – Он не мог выносить ее слез. Они капали, капали, и казалось, текли по щекам, а Шарль при этом ощущал какую-то острую боль.
- Ждали?
- Мы приехали с мамой, искали тебя на вокзале, но тебя не было. Мама сказала, что мы просто играли, но говорить об этом никому нельзя. Я никому не рассказывал.
- Вы приезжали? Шарль, мне нужно поговорить с твоей мамой. – Он порывисто встал. Шарль, задрав голову вверх, открыв рот и жмурясь от солнца, смотрел на странного «Ангела». - Ты ведь подождешь меня? Я вернусь и мы продолжим.
Шарль ответить не успел, потому что  вдруг откуда не возьмись, появилась горничная, замахала руками  и завопила.
- Мсье! Что вы делаете рядом с мальчиком? Отойдите от него!
Эрик повернулся на голос. По лестнице, торопясь, спускалась служанка.
- Вы кто? – Взвизгнула прислуга. Потом на секунду остановилась, пристально присматриваясь. Однако мужчина, не теряя ни секунды, двинулся ей навстречу  и направился в дом. 
- Куда вы?!
- Я должен увидеть  Кристину! – На ходу бросил он.
- Госпожа никого не принимает! – Красная от возбуждения и возмущения девушка засеменила за быстро и широко шагающим мужчиной, едва поспевая. И как, собственно, его выпроводить обратно? Только этого не хватало!
- Меня примет!
- С какой такой стати  она должна вас принять? Я  не пущу. Слышите? Госпоже с утра плохо. Вы вообще, как сюда попали? И кто вы? – И ведь как на зло, садовника и по совместительству привратника (который, кажется, испытывал к Мари нежные чувства несмотря ни на что) не было - Кристина сегодня утром отпустила, дав выходной. Так бы он выставил вон незваного гостя.
Они вошли в дом. Остановились. Мужчина оглядывался по сторонам, будто что-то искал. А неугомонная девушка визжала, что есть мочи.
- Мари, что за крики? – Вдруг со второго этажа послышался голос Кристины, которая отозвалась на  странный шум и крики служанки.
Мари не успела еще и рта раскрыть, как ее глазам открылась странная картина. Бледная, стоящая на подкашивающихся ногах графиня пожалела, что откликнулась на суматоху и нашла в себе силы, хоть и неуклюже, но выйти из спальни в коридор. А странный гость, в два прыжка отдалившись от служанки, уже стремительно поднимался вверх по лестнице. Ну тут Мари уже ничего не оставалось делать, как с раскрытым ртом наблюдать все это, ну не «караул» же кричать, в самом деле. Помощи все равно ждать особо не от кого – маленький Шарль, который играет в саду, и мадам Антуанетта, которая, скорее всего сейчас с маленьким Жаком (так Мари назвала сына Эдмона) – от них проку мало. Если только куда-нибудь бежать, просить о помощи… Правда, внешний вид мужчины был странным и наводил на определенные мысли – а не о нем ли однажды поведала ей хозяйка? Не он ли был тем самым учителем, Ангелом и любовником, ради которого Кристина готова была пожертвовать своим титулом, семьей, честью? Неужели правда?
Тогда вероятнее всего, сейчас этим двоим предстоит долгое объяснение, а если так, то свидетелей оно не предполагает. Но было жутко интересно. Мари аж всю раздирало изнутри от любопытства, и одновременно стыда за свое поведение.
Из водоворота мыслей Мари вырвал истошный крик хозяйки.
- Вон! – Закричала она и закрыла лицо руками.
Мужчина остановился в нескольких шагах от нее, словно боясь приблизиться.
- Что тебе надо? – Неприветливо спросила графиня, пытаясь сжаться. Только тщетно. Своего положения все равно было не скрыть. Уж больно примечательно и без труда определяемо.
Похоже, объяснение не получалось.
- Нам надо поговорить!
- Я не хочу говорить.
Мари тихонько двинулась к дверям, но решила, что совсем уходить не стоит. Можно просто встать по ту сторону двери. Мало ли что!
- Кристина… подожди. – С чего-то надо было начать. Но вот с чего? При первом взгляде на Кристину все разом позабылось. Ушло куда-то далеко, где уже все было не важно. Слов не было. А так ли необходимо все это тревожить и выяснять? Кристина смотрела взглядом обиженным и гневным. Но была рядом, и, кажется, была красива той необычной красотой, которой он прежде не видел и не подозревал. - Я не знал, что ты овдовела…
- И что же? Пришел посочувствовать? Выразить соболезнования? Или наоборот? Порадоваться тому, чего так долго хотел? Нам не о чем говорить.
- Не о чем говорить? А об этом? – Он движением головы указал на ее живот. 
- Это не предмет для разговора. По крайней мере, не для нашего с тобою. Тебя это так удивляет? Я замужняя женщина. Была.
- Какая чушь! – По крайней мере, в это хотелось верить. - Ты сама говорила мне, что не можешь быть с ним…
- Но это ничего не меняло. Он был моим мужем.
- Не лги мне, Кристина! – Тон от требовательного сошел на просящий.
- Я ждала тебя слишком долго, когда ты был мне так нужен! – Вдруг произнесла она. - Я вся извелась! Я не спала ночами, я рыдала, меня убивала эта боль… А теперь что? Ты явился спустя время по какой-то причине, чтобы потешить свое самолюбие, поглумиться над горем? Я не хочу тебя видеть. Ни сейчас, ни в любое другое время. Ты хоть знаешь, что мне пришлось пережить? Пережить по твоей вине? – Истошно вскричала она. - Знаешь? Нет!? Ничего! Ты ничего не знаешь! Ты обманул нас, предал! – И вдруг затихла, побледнела, зрачки потухли, плещущийся в них гнев еще секунду назад, растворился. Кристина плечом прислонилась к стене, губы задрожали, медленно начала опускаться на пол. – Уйди! – Она сделала характерный жест рукою, когда он  шагнул ей на встречу. – Уходи пожалуйста. Прошу, не заставляй меня снова страдать! Я научилась жить без тебя.
- Я не научился, Кристина! – Без капли смущения признался он.
Но она его, кажется, не слышала. Или не хотела слышать.
- Мари! – Позвала она. – Мадам Антуанетта…
Очень быстро возникла служанка, Эрик толком и не понял, откуда она взялась – прошелестела юбкой, присела перед хозяйкой, взяла ее за руки.
- Уведи этого господина. – Надорванным голосом попросила она. – Я сейчас вряд ли в состоянии продолжать этот разговор…
Но это не понадобилось, потому что гость сам двинулся прочь вниз по лестнице, в то время, когда Мари закрутилась вокруг хозяйки. Приближаться к Кристине сейчас все равно было бесполезно. Не подпустит. Да и, откровенно сказать. Почему-то было страшно.
Он остановился на ступенях, когда увидел перед собою темный силуэт – в сером строгом платье перед ним стояла мадам Жири. Бросил на нее гневный взгляд. Поравнявшись с ним, она остановилась.
- Спасибо, что пришел. – Откашлявшись неспешно произнесла она, хотя, судя по всему, Кристина сейчас в ней очень нуждалась.
- Я получил твое письмо. – Зачем-то объяснил он. -  Жиль передал мне его. Ты говорила в нем, что надо торопиться, я могу не успеть вовремя. Ты _это_ имела в виду?
- Да. Именно это. – Мысль о письме к Антуанетте пришла еще давно. Но нарушать данное слово своей воспитаннице она не могла. Хоть и вся суть ее восставала против того, что происходило. Когда-то она считала, что счастью ее воспитанницы и воспитанника (если его можно было таковым назвать) не бывать. Но, похоже, Кристине с Раулем тоже никогда не быть счастливыми. Выхода не оставалось, когда Кристина убедила мужа в отцовстве, любые действия означали бы  умножение несчастных вдвое – разрушить жизнь Кристине, Эрику, Раулю и детям. Но когда случилось горе и виконта не стало – внутри так и закипело. Данное слово стало невесомым, неощутимым как дымка. Кристине было знать не обязательно – а Эрика надо было предупредить. Хорошо его зная, предполагала, что тот теперь вряд ли когда-нибудь будет искать встречи с Кристиной, две схожих раны это чересчур. Слишком глубоки. Но узнать ему следовало. Кристина тоже не признается. Оставался лишь этот вариант. Она в тайне надеялась, что он получит письмо намного раньше, но вместе с тем боялась, что не получит вообще. -  Ты очень нужен ей.
- Похоже, не так уж и нужен.
Антуанетта смотрела ему прямо в глаза, будто надеялась прочитать что-то в его взгляде.
- Нет, не правда. Если ты в чем-то сомневаешься, - предположила она, - уверяю, что это лишнее. Она не стала бы лгать в такой момент.
- Она как раз стала мне лгать.
- Ей пришлось многое перенести. Я дала слово, что не выдам ее секрета, слишком много людей затянула эта ложь. Я не нарушила слово, я лишь попыталась сделать то, что было необходимо. Она и твой ребенок нуждаются в поддержке. Надеюсь, ты не оставишь их снова?
- Я думал, что уже больше никогда ее не увижу, потому что она выбрала его… 
- Вам надо поговорить. Но не сейчас. – Мадам Жири подняла взгляд наверх, туда, где находилась спальня Кристины. – Полагаю, ты почти опоздал. Но успел к самому главному. – Собеседник слушал с болезненной гримасой. - Решать, конечно, Кристине. Я сделала все, что могла. Если любви не осталось, все будет тщетно. Но ты, по крайней мере, узнал правду и…
Со второго этажа слышались голоса, мадам Жири оборвала фразу и снова посмотрела наверх. На него больше не взглянула. Сделала шаг вправо, чтобы обойти, и двинулась вверх по лестнице.

Он снова вышел в сад, где играл Шарль. Мальчик, кажется, ни о чем не подозревал – нежился в лучах полуденного солнышка, играя.
Покидать этот дом было, конечно же, глупо. Да он и не мог сейчас. Скосил глаза на окна второго этажа – позавидовал маленькому беззаботному Шарлю. 
Время тянулось долго. Крутившийся подле Шарль постоянно теребил его за рукав - что-то знакомый его был уж очень рассеянный.
За это время, сам того не желая, успел многое передумать – мысли сами лезли в голову.
Чем больше проходило времени, тем ожидание становилось невыносимее. Разве что, вопреки всему подняться наверх? Шарль, кажется, догадался, что что-то не так, но вопросов никаких не задавал. Правда, к матери просился…

Убедив сына Кристины, что очень скоро он сможет увидеть маму, оставил Шарля в гостиной (тот как раз к этому времени сменил место игры), и поднялся наверх. Будто бы почувствовав его приближение. Антуанетта вдруг отворила двери спальни – ничуть не удивленным взглядом окинула его, и когда он вплотную приблизился к ней, торжественно, но тихо объявила:
- У тебя дочь!
Сердце в груди заходило ходуном. Дышать стало тяжело.
- И… сын. – Вдруг неожиданно добавила мадам Жири и, кажется, улыбнулась – чего почти никогда не делала.
Он толкнул створку дверей и, задев плечом плечо Антуанетты, решительно вошел в комнату. Страшней всего было представить, что сейчас, после всего этого Кристина отвергнет его и сейчас. Мадам Жири возмущенно  завздыхала за спиной. Но это никакого значения не имело. На кровати, облокотившись на подушки, лежала Кристина, держа белый сверток. А Мари, прижав к груди что-то совсем маленькое и тонко попискивающее, быстро отвернулась. 
- Они крошечные. – Все так же стоя у него за спиной, снизив голос до едва различимого шепота, начала Антуанетта. – Но главное крепкие и здоровенькие.  Мальчик родился вторым, и намного меньше своей сестрички, но причин для волнения нет. Все прошло очень хорошо. И Кристина в порядке.
Графиня, словно расслышав, что речь идет о ней, незамедлительно подняла глаза. Самое верное было бы вошедшего незваного гостя выпроводить. Но почему-то даже строгая мадам Жири не торопилась этого делать. А у Кристины сил не было. Вернее – желания. Девочка у нее на руках уже почти не плакала, а только изредка всхлипывала. Сердце вмиг размякло и как-то вяло реагировало на гнев, которым она старалась заполнить свою душу.
Антуанетта Жири вдруг слегка подтолкнула своего давнего знакомого в спину, и тот сделал шаг вперед. Подошел к кровати графини, наклонился над нею. Кристина несколько секунд медлила, потом вдруг осторожно отогнула край простынки, в которую была завернута дочка. Маленькое живое существо еще почти не раскрывающее глазок шевелило крошечным вздернутым носиком и надувало слюнявые пузыри, топорща губки. А главное – это существо  было очень красиво. Красиво той привычной нормальной человеческой красотой – такой, которую имеют все новорожденные младенцы. И от этого на душе становилось светло. А Кристина пытливо смотрела снизу вверх на своего избранника, словно ждала чего-то. Он опустился перед нею на колени, и так и замер, смотря на то Кристину, то на девочку. Малышка зачмокала губами и вдруг пронзительно заплакала. Графиня тихонько качнула ее на руках.
- Как ты узнал обо всем?
Он оставил ее вопрос без ответа. Но Кристине и так все было уже ясно.
- Мадам Жири… - Сама ответила она еще тише. – Она рассказала о Рауле?
- Это не важно.
- Важно. Нам есть о чем друг с другом поговорить. Не находишь?
- Да, только, полагаю, сейчас не самое  подходящее время. Мы поговорим с тобою чуть позже. Когда ты отдохнешь и придешь в себя.
- Да, обязательно. Если ты, конечно, не исчезнешь. Как обычно. – Кристина снова посмотрела на девочку, потом на ее отца. И почему-то будущий разговор стал иметь какое-то ничтожное значение, но подавать виду не хотелось. – И с мадам Жири мне тоже стоит поговорить. Очень серьезно.
- Надеюсь, моя будущая жена не будет очень строга?
- Будущая жена? – Кристина приподняла брови. – Неужели, ты нашел себе избранницу?
- Нашел. И уже давно. Только, надеюсь, на этот раз нам ничего не помешает…
- Интересно, и кто же она?
- Ну, думаю, об этом все узнают чуть позже.
К шепотом разговаривающим пока не супругам, но давно уже и не любовникам подошла Антуанетта, и протянула второй маленький сверток отцу. Тот растерянно посмотрел на Антуанетту Жири.
- Нет, я не могу! – Хотя, посмотреть на сына очень хотелось.
- Придется привыкать. – Коротко проговорила мадам Жири.
Но на руки он его пока так и не взял. Потому что сил совершенно не было. А  страх не удержать был большой.
- Я не хочу с ними расставаться сейчас. Но мне нужно немного отдохнуть. – Смыкая веки, произнесла Кристина.
- Это верно. – Сразу же подтвердила мадам Жири, отдала мальчика Мари, а из рук Кристины взяла новорожденную девочку. - Потому что, теперь, вам обоим еще долго не придется отдыхать…
Двери  вдруг снова распахнулись, в комнату  вбежал Шарль, едва не сбил выходящую Мари с ног, та что-то ему сказала, но он ее и не слышал, забрался к матери на кровать, и, просияв, прильнул к ее груди, скосился на Эрика.
- Мамочка! – Воскликнул он, еще толком не зная, что произошло. – А твой «Ангел» ведь с нами теперь останется, правда?

КОНЕЦ

Отредактировано smallangel (2008-05-04 22:21:38)

Snowflake, небольшое тоже требует затрат энергии. Эх, где б побольше взять сил, времени, а главное нормальных интересных идей...  Хотя, я сама уе с ними, словно как с членами семьи. а когда без них, вроде и грустно уже. и скучаешь)) Но иногда после некоторых моментов приходит тааакое желание – больше никогда за это не браться…   скажу честно, я много раз "бросала" этот фик  :sp: А еще есть работа, которая совсем далека от любого написания текстов. И требует совсем другой деятельности (будь оно не ладно) =)) Хотя, награди Господь меня истинным писательским талантом и возможностью  его реализовать, я б не отказалась от «работы» - писать книги, как делают многие… «пишущие» =)

А что, «забавная» получилась бы пара. Спорю, ни один, ни тем более, вторая не скучали бы! )) зато сошлись бы лед и пламень, вот бы мадам Жири не узнать было    

Veta, спасибо! Да, что скомкано, это правда    я сама в процессе это заметила, но править уже не стала (это верно, вышла бы еще одна глава, а-то и не одна). Потому, пинок со всей совестью принимаю)) Не знаю, возможно, я сделала это преднамеренно, но бессознательно, или наоборот.  :zuu: Они настолько настрадались в течении всего фика, что хватило с лихом)) Возможно, потому. В последней главе переживаний минимум. А еще… не знаю почему, но я действительно теперь все меньше обращаюсь к рефлексии и переживаниям, и писать о них толком не пишется. Думаю, если я когда-нибудь…  за что-нибудь еще решусь взяться (вдруг), то там не будет переживаний. У меня, правда, на последних главах было такое чувство и состояние, что «они все выстрадали!» Хватит)) пришло время действовать))

Отредактировано Night (2008-02-13 19:31:44)

Спасибо, Iris!    :friends: Да. расставаться с ними очень жаль)) Но теперь они будут строить свое счастье уже без нас =) Теперь уж точно, уедут куда-нибудь, где много диких обезьян))))
Конечно, ничего! На "ты" даже лучше)) и удобнее    уже, вроде же, ни первый день тут на форуме друг друга знаем))  :friends:

Скидывай, конечно!    Наперед, правда, ничего обещать не могу. Но кто знает, может, мне удастся чем-нибудь помочь или еще что-нибудь сделать))  Правда, с воплощанием чего-либо в жизнь у меня чаще всего сложности)) потому что, чтобы написать, мне нужно увидеть в воображении маленький фильм и прожить их жизни :sp: (я понимаю, звучит совершенно идиотски и попахивает белыми столбами ) а потом его писать. Проще говоря, все свои фики я сначала "экранизирую" в воображении, а потом уже описываю. Вечно у меня все ни как у людей нормальных  У меня столько "недосмотренных" осталось, которые я благополучно выкинула)) Правда сейчас, дописав этот проснулась во мне шальная мысль, осуществить все-таки то задуманное очень давно, что так хотелось. Но как-то все больше в мечтах  Потому что, ну нельзя же постоянно писать фики)) Хотя, бог знает, может, душа потребует когда-нибудь опять. А может и нет. Эх, вот годик, полтора б назад я б даже не раздумывала  и не взвешивала за и против :crazy: