***

- Как же ты меня сегодня испугала! Прибежала какая-то девица, сказала, что с тобой плохо. - Граф обнял жену. Они сидели на оттоманке в малой гостиной. Кристина прислонилась головой к его плечу и устремила взгляд на оконные портьеры. – Больше никогда так не делай, слышишь? – Он поцеловал ее в висок. – Дорогая, может, тебе лучше отказаться от этих твоих визитов в приют? По-моему, будет достаточно, если ты просто станешь время от времени перечислять туда некоторые средства. Мы с тобой давно договорились, что своим счетом ты распоряжаешься, как угодно. Хочешь – покупаешь платья, украшения, все эти милые дамские штучки. Если тебе близко другое - занимаешься благотворительностью. Но я категорически против того, чтобы ты страдала от своей впечатлительности. Кстати, что за переполох сегодня произошел в приюте? Что тебя так расстроило?

Кристина оторвалась от созерцания рисунка на портьерах и тихо произнесла:

- На меня произвела сильное впечатление история одного мальчика. Мать бросила его сразу после рождения. Монашки выходили его, спасли от неминуемой смерти, - она понимала, что ее рассказ скуп на подробности, но не хотела говорить мужу об истинной причине своего нервного срыва. Раулю необязательно знать о том, что она все еще помнит Эрика.

- Ты меня поражаешь, Кристина. Это же сиротский приют! Разумеется, туда попадают дети с разными судьбами. Нельзя все эти истории принимать так близко к сердцу. Иначе тебя надолго не хватит. И потом, милая, в последнее время ты манкируешь своими обязанностями. Мы стали редко появляться в обществе. Это вызывает недоумение. Вчера маркиза де Ришар прямо спросила меня, почему я «прячу свою прелестную жену». А старушенции только попади на язык. От этой сплетницы новости узнает весь Париж. Если она о тебе спрашивает, это значит, что твое поведение уже вызывает вопросы. Посмотри, мы почти не принимаем у себя моих друзей. Ты наотрез отказываешься выезжать в свет. Разве ты не замечаешь за собой, что стала затворницей? Пристрастие к одиночеству какое-то время может считаться эксцентричностью и даже быть привлекательной чертой, но, дорогая, у каждого из нас есть свои обязанности. Пока мы живем здесь, мы должны время от времени появляться в свете. Это необходимо.

- Но я не хочу, Рауль! – Графиня умоляюще взглянула на мужа. – Все эти приемы не для меня. Мне там так тоскливо, что хочется поскорее сбежать.

- Я все понимаю… Ты родилась совершенно в другом мире, и тебе нелегко приспособиться к тому, что требует от каждого из своих членов высшее общество. Но теперь ты входишь в него так же, как и я. Ты могла бы хотя бы изредка бывать там, куда нас приглашают. Твои постоянные отказы невежливы, Кристина. Это дурной тон. Это вызывает расспросы. И еще хуже – провоцирует сплетни, которые отражаются не только на твоей, но и на моей репутации. Рассказы о плохом самочувствии не могут вечно служить оправданием.

- Рауль, я не понимаю, что изменится, если я стану бывать у всех этих людей? Сплетен станет еще больше, - устало произнесла графиня.

- Напротив, милая. Твои частые выезды в свет свидетельствуют о том, что тебя охотно принимают и рады видеть. Ты – графиня де Шаньи. Графиня! Мои предки были приближенными французских королей. Та же маркиза де Ришар могла бы многое тебе рассказать. Старуха, несмотря на свой невыносимый характер, знает историю всех парижских аристократических семей, кроме того, она слывет большим знатоком геральдики. Странное увлечение для дамы в ее годах.

- Она считает, что ты допустил ужасный мезальянс, женившись на мне, - нехорошо усмехнувшись, сказала Кристина.

- Зачем ты так говоришь? – Рауль развернул ее к себе, в его глазах мелькнула обида. – Я женился на тебе, потому что любил. И люблю до сих пор.

- Прости меня, я не хотела тебя огорчить. Но это правда. На меня до сих пор все эти великосветские дамы смотрят, как на прокаженную. Простая певица, ставшая графиней. Претендующая на то, чтобы называться одной из них. Разве ты не видишь, что я чужая? Чужая для них?

- Ты не права, не права, - Рауль обнял жену, скользнув губами по ее шее. – Я сделаю все, что ты захочешь. Поверь, для меня нет большей радости, чем видеть тебя счастливой. -Кристина прижалась с груди мужа. Рауль с удивлением увидел, что она дрожит. - Что с тобой происходит в последнее время? Ты меня пугаешь. Иногда – вот как сейчас – мне кажется, что ты от меня что-то скрываешь. - Граф почувствовал, как напряглось под его руками тело жены. – Ладно… Если не хочешь, можешь не отвечать.

Сердце больно кольнула ревность. Неужели в жизни его жены возник другой мужчина? Но этого не может быть. Кристина всегда вела себя безукоризненно. Он ни разу не замечал, чтобы она кокетничала с кем-нибудь из его друзей. Напротив, была с ними подчеркнуто вежлива, приветлива ровно настолько, насколько позволяли приличия.

Рауль вздохнул и встал с оттоманки. Бросил вороватый взгляд на Кристину и одним быстрым движением поднял ее на руки.

- Думаю, сегодня горничная тебе не понадобится. - Улыбнулся он в ответ на ее недоумевающий взгляд.

Он отнес ее в спальню, помог избавиться от платья. Потом с восхищением наблюдал за тем, как Кристина, чуть склонив голову набок и по-детски закусив нижнюю губу, старательно расчесывает перед зеркалом волосы. Ее кружевная сорочка чуть сползла вниз, обнажив молочно-белую округлость плеча. Нетерпеливый взгляд графа скользнул дальше – туда, где под тонкой тканью угадывались очертания небольшой груди.

- Господи, какая же ты красивая… - прошептал он и скользнул ладонью по длинным прядям, стекавшим по спине жены расплавленным золотом. – Когда я впервые тебя увидел, я был совсем еще мальчишкой. Ты мне тогда показалась принцессой из сказки. Настоящей Златовлаской.

- Рауль! - Кристина вспыхнула и опустила голову, смущенная внезапным порывом мужа.

- Мечта мальчишки сбылась. Я смог назвать Златовласку своей женой. - Он взял лицо жены в свои ладони. – Ты прекрасна. Ты только моя… Я никому тебя не отдам… Никому.

Он был очень нежен с ней. Ревность только подстегивала его пыл. Рауль оставил несколько свечей зажженными, чем очень смутил Кристину. Он вглядывался в глаза жены, стремясь увидеть в них хотя бы отблеск собственной страсти. Тщетно. Кристина отвечала ему робко, по-девичьи стыдливо, краснея от его ласк и жадных поцелуев. Она вела себя так же, как всегда. Целомудренная жена, покорная мужу и воспринимающая свой долг перед ним как неизбежную повинность супружества.

Рауль едва не застонал от разочарования. Казалось, он бы все отдал за то, чтобы почувствовать ее трепет, увидеть, что она наслаждается близостью так же, как он, понять, что кроме него в ее жизни нет другого мужчины. Раньше он воспринимал сдержанную холодность Кристины как доказательство ее добродетели, но сейчас ему требовались иные доказательства. Он хотел знать, что она любит его, что принадлежит ему не только душой, но и телом.

Когда она заснула, Рауль долго смотрел на ее спокойное лицо, чуть подрагивающие ресницы, чистый высокий лоб, и пытался подавить в себе чувство непонятной горечи, словно его самые заветные надежды кто-то жестоко и больно обманул.

***

Кристина тщательно готовилась к встрече с мальчиком из приюта. Она вспоминала слова сестры Женевьевы, но чувствовала, что хочет навестить Виктора не только из-за просьбы монахини. Она волновалась, не зная, как вести себя в его присутствии. В дорогом магазине графиня купила подарок – лошадку, вырезанную из дерева с таким мастерством, что она казалось живой. Хвост и грива были из настоящего конского волоса, а седло с изящными стременами и нарядную уздечку мастер украсил серебряными бляшками.

Продавец в магазине рассыпался перед Кристиной в любезностях, все нахваливая ее выбор:

- Мадам покупает подарок своему сыну? – лебезил он перед богатой покупательницей. – Не сомневайтесь, мальчик по достоинству оценит его. Это английская работа… все самое лучшее. Обратите внимание, как искусно сделана упряжь. Наверное, ваш ребенок очень любит лошадей. Ну разумеется, в будущем он обязательно станет превосходным наездником. Позвольте, я все упакую… Ах, какой тонкий вкус, какое понимание! Сразу видно любящую мать.

Кристина нахмурилась, но решила не вступать в разговор. Продавец щелкнул пальцами, подзывая помощника, и тот донес коробку с подарком до кареты с гербом де Шаньи на дверце.

Графиня приказала кучеру отвезти ее в приют Святой Марии. Она очень волновалась перед предстоящей встречей с мальчиком. Что она ему скажет? Насколько уместен ее подарок? Примет ли его ребенок? Обрадуется ли? «Интересно, а если бы продавец знал, для кого я покупаю игрушку, он был бы таким же любезным?» - с внезапной неприязнью к нему подумала женщина.

Кристину проводили в кабинет настоятельницы.

- Я рада, что вы снова навестили нас, дочь моя, - тепло улыбнулась монахиня, увидев в руках графини сверток, обвязанный ленточкой. – Должно быть, вы хотите видеть мальчика? Не волнуйтесь, моя милая. Я была уверена, что вы не сможете поступить иначе. - Она внимательно взглянула на Кристину, и вокруг ее ясных проницательных глаз собрались морщинки. – Он несколько раз спрашивал о вас. Побудьте здесь, я сама его приведу.

Монахиня вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. Кристина прижала ладони к вискам и почувствовала, что они стали влажными. Она никак не могла совладать со своей нервозностью. Чтобы как-то занять себя, огляделась по сторонам.

Обстановка была очень простой, но, несмотря на это, комната выглядела уютной. Большое распятие из полированного дерева на стене, полки с книгами, стол с письменными принадлежностями, несколько стульев и старомодный диван для посетителей, обитый грубой коричневой тканью: почти такой же стоял в доме в Перросе, где маленькая Кристина жила с отцом.

Графиня услышала шаги в коридоре и резко встала со стула, прижимая коробку с подарком к груди. Голос монахини произнес:

- Ну что же ты, Виктор? К тебе пришли гости…

В полуоткрытую дверь неловко, боком, протиснулся мальчик. Он остановился у входа, не решаясь посмотреть на Кристину. Она растерялась и не знала, что делать в такой ситуации. Но на помощь ей пришла сестра Женевьева. Монахиня взяла мальчика за руку и подвела его к ней.

- Мадам графиня пришла, чтобы навестить тебя. Только погляди, что она тебе принесла.

Ребенок вскинул голову и посмотрел на гостью, еще не веря, что красивая, богато одетая женщина действительно хотела видеть его. Взгляд больших, не по-детски серьезных глаз остановился на ее лице. Графиня почувствовала, что ее затягивает в их черную глубину.

- Это тебе, Виктор, - сказала она, протягивая подарок.

- Спа-а-ы-ба, - старательно выговорил он своими исковерканными губами. Он не бросился открывать коробку, как сделал бы на его месте другой ребенок. Молча и сосредоточенно Виктор изучал стоявшую перед ним женщину. Кристина поежилась под его испытывающим взглядом и неуверенно улыбнулась.

- Может быть, ты хочешь посмотреть, что там внутри? – спросила она.

Мальчик молчал, прижимая подарок и явно не понимая, что требуется сделать дальше.

- Он посмотрит потом. Правда, Виктор? – вновь вмешалась монахиня. – Простите, дочь моя, но малыш растерялся, - шепнула она Кристине. - Ты не хочешь погулять по парку вместе с мадам?

Виктор растянул губы в некоем подобии улыбки и быстро закивал головой.

- Тогда ступай одеваться. - Монахиня ласково погладила его по голове. – Только не заставляй свою гостью слишком долго ждать, хорошо?

Он осторожно положил коробку на стол и выбежал из комнаты.

- Вы должны понять, что с этим ребенком нужно обращаться бережно, - сказала настоятельница, глядя на захлопнувшуюся дверь. – Он очень раним. Не думайте, что Виктор не рад подарку. Просто он не привык к таким знакам внимания и не может понять, что вещь, принесенная вами, предназначается лично ему. В приюте все игрушки общие. Я уже говорила, что мальчик испытывает большие трудности в общении. Другие дети неохотно разговаривают с ним. Он замкнут, потому что чувствует, что не такой, как все. Вам придется проявить терпение, но со временем он привыкнет, перестанет дичиться. Нужно лишь немного подождать.

Когда Виктор вновь появился в кабинете, Кристина заметила, что, одеваясь, он очень торопился. Пальто, которое ему было велико, он застегнул не на те пуговицы, а шарф намотал так плотно, что не мог повернуть голову. Мальчик переминался с ноги на ногу и ждал.

Монахиня подошла к нему, устранила беспорядок в его одежде, ослабила хватку шарфа.

- Пойдем? – Кристина протянула руку, и Виктор тут же ухватился за нее.

- Только не задерживайтесь слишком долго. Сегодня холодный день, - сказала настоятельница, провожая их.

***

Они шли по дорожке, и графиня чувствовала, как дрожат в ее ладони пальцы Виктора. Мальчик был напряжен. В какой-то момент Кристине показалось, что он хочет вырваться и убежать. Она чувствовала себя не менее скованно и не знала, как завязать разговор. Виктор же упорно молчал и шел рядом, время от времени поддевая ногой опавшую листву.

- Может, ты хочешь вернуться обратно? – остановившись, спросила она.

Ребенок посмотрел на нее и отрицательно покачал головой.

- Тогда я покажу тебе одно волшебное место. О нем знаю только я. - Она сжала ладошку и повела его по тропинке вглубь парка. - Они приблизились к скамейке, покрытой слоем красных кленовых листьев. Кристина смахнула их и села. - Когда мне становится грустно, я часто прихожу сюда. Здесь так спокойно, тихо…

Виктор взял несколько листьев и поднес их к самому лицу, внимательно разглядывая тонкие прожилки, разбегавшиеся по алой поверхности.

Мальчик подбросил листья вверх, наблюдая за тем, как они, кружа, плавно опускаются на землю

- Ка-аи-во, - выдохнул он.

- Красиво? Ты сказал, красиво? – переспросила графиня.

Ребенок кивнул и сел рядом с ней на скамейку. Его фигурка в длинном мешковатом пальто неподвижно застыла. Было что-то странно трогательное в его серьезности и в том, как он исподтишка наблюдал за Кристиной, думая, что она этого не замечает.

- Зачем ты снял перчатки? На улице холодно - обеспокоено спросила она, заметив покрасневшие пальцы ребенка. - Или ты забыл их надеть?

Мальчик виновато потупился и шмыгнул носом.

- Еще не хватало, чтобы ты простудился! Пойдем обратно.

Виктор тут же спрятал руки за спину и отчаянно замотал головой.

- Не хочешь?

Он устремил на нее умоляющий взгляд, который был красноречивее любых слов.

– Тогда дай мне свои руки. Ну же, не бойся! - Виктор робко протянул ей ладони и Кристина поднесла их к своим губам, согревая дыханием. Потом сняла перчатки и натянула их на руки ребенка. – Великоваты, конечно… но так все равно лучше.

Ребенок посмотрел на свои руки и неожиданно засмеялся. Его смех был похож на бульканье. «Это все из-за его губы», - подумала Кристина. Ее сердце сжалось от острой жалости к мальчишке. Какая жестокая и несправедливая судьба уготована ему! С такой внешностью он будет чувствовать себя изгоем, где бы ни оказался.

Прогулка по парку получилась короткой: быстро холодало. Когда Кристина сказала Виктору о том, что им пора возвращаться, тот безропотно подчинился. Мальчик пошел вперед, ни разу не оглянувшись на нее.

- До свидания, Виктор, - как можно мягче произнесла графиня, когда они приблизились к зданию. - Ступай в кабинет к сестре Женевьеве, там тебя ждет подарок.

Ребенок взглянул на нее с такой обидой, что графиня растерялась. Его губы затряслись. Отвернувшись, он открыл дверь и скрылся внутри.

Кристина медленно пошла к поджидавшей ее карете. Она была сбита с толку реакцией мальчика и не могла понять, что же сделала не так, чем его обидела. Ведь все же было хорошо, Виктору понравилась прогулка, он даже смеялся. Что случилось?

Кучер Стефан, высокий крепкий парень, недавно взятый на службу графом де Шаньи, поспешил навстречу хозяйке.

Внезапно Кристина услышала звук быстрых шагов. Она недоуменно повернулась, думая, что это кто-то из монахинь хочет о чем-то ее попросить, да так и застыла на месте.

По тропинке к ней бежал Виктор. Его пыталась догнать одна из девушек-послушниц, работающих в приюте. Ребенок подбежал к Кристине и, уткнувшись ей в живот, что-то быстро и неразборчиво заговорил.

- Уф-ф… ну надо же! - тяжело дыша, выпалила подошедшая девушка. – Ох и прыткий! Виктор, госпоже графине пора уезжать. Пойдем! - Она взяла его за плечо, но он мальчик вывернулся из ее рук и вцепился в юбку Кристины. - Простите его, мадам, простите Бога ради! - произнесла девушка, вытирая потное раскрасневшееся лицо. Она прислушалась к словам мальчика и удивленно вскинула тонкие бровки. – Он не хочет, чтобы Вы сердились. Говорит, что будет ждать вас. Боится, что вы больше не приедете, - добавила она от себя.

- Ну что ты, малыш, - Кристина чувствовала, что говорит совершенно не то, что нужно, и ведет себя глупо. – Мне пора, Виктор. Но я обязательно приеду еще. Совсем скоро. Что тебе привезти?

Мальчик поднял к ней бледное узкое лицо. Его разорванная губа, похожая на открытую рану, дрожала. Потом Виктор быстро снял со своих рук перчатки и протянул их Кристине. Женщина сжала их в кулаке, силясь не расплакаться при послушнице и кучере. К горлу подступил противный ком, мешавший дышать.

- Спасибо, Виктор. - Она прижала ребенка к себе и, наклонившись, поцеловала его в макушку. Если она сейчас же не уедет, она перестанет себя контролировать. А если обо всем узнает Рауль?! Он же… Строгое лицо мужа всплыло в памяти, и Кристина словно наяву услышала его слова, сказанные с презрительной интонацией: «Как ты могла?!» -
Уведите его, пожалуйста, - обратилась графиня к послушнице. – Очень холодно… Виктор, тебе нельзя здесь долго находиться. Если ты заболеешь, мы больше не сможем гулять. Не беспокойся, я буду приезжать сюда часто-часто, хорошо? Завтра я снова навещу тебя.

Ребенок молча отступил на шаг, затем взял послушницу за руку и позволил себя увести. Когда две фигуры – мальчика и девушки – скрылись за дверями приюта, Кристина села в карету и расплакалась. Что происходит с ней? Мысль о том, что Рауль узнает об этом ребенке, заставила ее похолодеть. Он же непременно все поймет и обязательно запретит ей видеться с Виктором. Ей придется лгать мужу, чтобы он ничего не заподозрил.

Кристина промокнула платком глаза и, достав из ридикюля пудреницу, тщательно замаскировала следы слез.

Рауль ничего не должен узнать.

Отредактировано Nemon (2008-04-24 11:18:34)