Первые лучи солнца еще не успели окрасить горизонт, когда на кладбище появилась темная, высокая фигура, крадущаяся среди могил и легко сливающаяся с окружающим ее утренним туманом. Фигура на мгновение остановилась около одного надгробия и невесело улыбнулась лестным словам, выгравированным на мраморе.
- Мертвецам, вообще-то, плевать на ваши словоизлияния.
Фигура оказалась мужчиной и уставилась куда-то в пустоту. Прошло минут десять. Мужчина все еще стоял, облокотясь на каменное изваяние, и простоял бы невесть сколько, если бы не пошел снег и не нападал бы за ворот его темного плаща. Впрочем, заметив это досадное происшествие, мужчина не двинулся с места, а лишь выпустил изо рта колечко воздуха. У него всегда чудесно получались эти колечки, можно даже сказать, что он был профессионалом по кольцепусканию в среднем весе.
Вдруг в повисшей тишине раздался тихий всхлип. Перестав любоваться расплодившимися колечками, мужчина взмахнул полами своего плаща, здесь и сейчас пообещав себе, что найдет источник этого звука и сделает все зависящее от него. Он выглянул из-за надгробия.
Его взору открылась совсем свежая могила с недавно установленным памятником, гласившим:
Здесь покоится Густав Дае, любящий муж, заботливый отец и просто прекрасный человек.
На постаменте, свернувшись клубочком, лежала и плакала девочка лет шести или семи.
Мужчина ловко обогнул могилу и дотронулся до плечика хрупкой фигурки. Она обернулась и встретилась с ним взглядом своих печальных, полных слез глаз.
- Кто вы и что вам нужно? – наконец разобрал молодой человек среди всхлипов и хлюпаний.
- Да я, в принципе, никто, и тоже никому не нужен, - успокаивающе зазвучал бархатный голос.
Девочка нахмурилась. Мужчина понял свою оплошность.
- И я не причиню тебе вреда.
Девочка хитро прищурилась.
- А вот это тогда вам зачем? – и маленький пальчик уперся в белоснежную маску, скрывающую всю правую часть лица незнакомца.
- Тебя что, папа не учил в детстве не задавать глупых вопросов?
- Мой папочка умер, - прошептала девочка, и ее огромные карие глаза снова наполнились слезами. - И мамочка тоже. Кому я теперь нужна?
- Тебе что, некуда идти? – любопытно поинтересовался молодой человек.
Девчушка медленно покачала головой, и ее шоколадные кудри подпрыгнули в такт.
- Ну тогда пойдем со мной. Кстати, как тебя зовут?
- Дае. Кристина Дае.
Мужчина задумчиво кивнул и легко поднял девочку, которая не преминула тотчас же уткнуться личиком в воротник его плаща.
- А как вас зовут? – прошептала она где-то на уровне его груди.
Мужчина застыл. Девочка тоже застыла и встретила разъяренный взгляд его янтарных глаз. Незнакомец неожиданно смягчился и пошел дальше.
- Никто и никогда еще не спрашивал моего имени. Честно говоря, я даже не помню, как оно звучит, - мужчина снова взглянул на притихшего ребенка и с нескрываемым удовольствием произнес:
- Эрик, приятно познакомиться.
- Эрик, теперь вы – мой единственный защитник, - прошептала девочка и опять уткнулась ему в грудь. Вообще-то ей было не по себе. Она только что потеряла своего отца, единственного, после усопшей матери, кого волновала ее судьба. И хотя Кристине было безумно грустно и одиноко, она чувствовала, что этот мужчина, Эрик, нуждается в сочувствии куда больше нее самой. Он был молод, но казалось, что на его плечах лежало все бремя еврейского народа. "А, ну теперь понятно, почему он сразу вызвал у меня доверие" - успокоилась девочка и помянула покойную бабушку Рахиль.
Эрик, конечно, не догадывался о бурном мыслительном процессе своей подопечной. Его плащ гордо развевался за спиной, терзаемый ветрами и придававший своему обладателю поистине грозный вид. И когда зимнее солнце поднялось над горизонтом, Эрик со своей ношей был уже в самом сердце Парижа, а точнее, в подвалах Опера Популер.
Молодой человек брел по сырым плитам, аккуратно неся уже успевшую заснуть Кристину, и рассуждал вслух:
- Со мной остаться она не может. А все они меня боятся.
Удивившись на мгновение собственной логике, он продолжил размышления.
- Нет, юная девочка не может жить вдвоем с молодым человеком вроде меня. Но она не может также остаться одна. Хотя, почему нет? – Эрик задумчиво почесал затылок, предварительно переместив вес девочки на другую руку. – Пожалел, называется, на свою голову.
Молодой человек остановился и пристально посмотрел на спящего ребенка, спокойно почивавшего у него на груди. Посмотрел – и опять смягчился.
Вдруг его осенило.
- Решено, я отдам ее на попечение мадам Жири. У нее вроде есть дочка ее возраста. А если она такая же несносная, как и ее мать, то, - Эрик с нежностью взглянул на сопящее дитя, - не завидую я тебе, Кристина Дае.
Порешив на том, молодой человек свернул в левый коридор и устремился в темноту, освещаемую редкими факелами, зловеще вырисовывающимися на фоне унылых стен. Вскоре он очутился перед несколькими, на вид совершенно одинаковыми дверьми. Открыв первые две из них, Эрик тихо выругался. Он все время забывал, какая из них ведет наверх, к комнате мадам Жири.
Отыскав, наконец, нужную дверь и тихо поднявшись к обитаемым помещениям Оперы, Эрик аккуратно положил ребенка у входа в одну из погруженных в полумрак комнат и выудил из кармана плаща кусочек бумаги, перо и чернила. Он всегда носил с собой этот набор начинающего журналиста и время от времени делал любопытные пометки. Это было еще одной его страстью помимо пускания колечек.
Окунув перо в чернила и прижав листок к обшарпанной стене, Эрик вывел:
Мадам Жири, возьмите этого ребенка и взрастите как своего собственного. Под этими словами я подразумеваю лишь ваше доброе отношение к сироте, а отнюдь не то, о чем вы сейчас подумали. У вас уже есть одно протеже.
O.G.
Молодой человек не обманул ребенка – его действительно звали Эриком, и подпись здесь была совершенно не причем. Просто ему с детства не удавалась красивая буква E, и он пришел к компромиссу со своей совестью, начав подписываться именем своего покойного отца, Оливье Грилье, славного матроса и закоренелого пьяницы.
Перечитав свое творение и оставшись удовлетворенным, Эрик положил записку на грудь спящего ребенка, а затем постучал в дверь и шмыгнул в тень коридора. На протяжении некоторого времени ничего не происходило, и лишь одинокий факел отбрасывал причудливые тени на бледное лицо молодого человека. В конце концов, послышался скрип отодвигаемой задвижки, и в полутьме показался сосредоточенный, усталый женский профиль. Мадам Жири растерянно огляделась, но, никого не увидев, хотела уже закрыть дверь, когда ее взгляд наткнулся на спящего на полу ребенка. Женщина нагнулась, взяла записку и нахмурилась. Ей, определенно, были знакомы эти каракули. Вздохнув и устремив свой взор аккурат в тот угол, где прятался Эрик, мадам Жири осторожно разбудила девочку и, обняв ее за плечи, повела в комнату.
Темная тень выскользнула из своего укрытия, проплыла по коридору в полной тишине, завернула за угол и растворилась в наступающем дне.
Отредактировано vitruviancat (2012-03-23 12:52:32)
, но никак не Opera Ghost . 
