*

Утром Эрик все еще надеялся, что проснется и не почувствует разрывающих душу ненависти, страха и злости. Но его надежды не оправдались.

Все оставалось на своем месте: боль  -  в душе, страх – в сердце, уродство – на лице.

Эрик ощутил в своей ладони смычок и, не поднимаясь с нагретой земли, прижал к груди скрипку, моля ее об избавлении от страданий. Инструмент поблескивал, ловя жаркие лучи солнца, и будто подмигивал хозяину, сочувствуя ему.

И только после, чуть очнувшись от дремы, Эрик в отчаянии понял, что не побывал вчера у фонтана. Эта мысль, словно птица, забилась у него в голове, отчего Эрику сделалось почти дурно.

Вероятно, уже наступило послеобеденное время, и вполне возможно, он увидит их… ее.

Эрик бежал по улицам, позабыв вернуть скрипку в ее колыбель, но не забыв натянуть маску.

Вот и тот поворот за угол, щербатая стена, фонтан.

Только Кристины нет.

Это место словно умерло без нее. Все, что было доселе наполнено звуками и красками, обесцветилось и потухло.

В растерянности Эрик прошелся вокруг фонтана, будто все еще надеясь найти Кристину, присел на теплую каменную поверхность борта, осматриваясь вокруг, но ничего не замечая. Придя в себя, он решил спрятаться неподалеку, в парке, затерявшись среди деревьев, людей и скамеек, в ожидании, что она все же придет, просто многим позже обычного, и он вновь услышит ее голос.

Эрик прождал до позднего вечера, но ни Густав, ни Кристина не появились. Возможно, они сменили место своих выступлений? Но как узнать об этом? Обежать весь город? Но как быть, если они все же явятся сюда позже, и Эрик с ними разминется?

Сквозь рваный хоровод мыслей он замечал, как любопытные люди, прохаживаясь по парку мимо него, рассматривают его маску, о чем-то переговариваются между собой и улыбаются. Некоторые прохожие даже начинали противно хихикать и тыкать в Эрика пальцем. Все это он старался не замечать, как можно глубже растворяясь в своих думах, представляя перед собой образ Кристины, заставляя уши услышать ее голос, пальцы – почувствовать шелк ее волос и бархат кожи. Пусть он никогда до них не дотрагивался, но ведь можно вообразить, каковы они на ощупь, если хватит фантазии и смелости, не так ли?

И все же отвлечься полностью от назойливых взглядов не удавалось. Люди будто намеренно проходили совсем близко от него, пытаясь разглядеть странного человека в маске. Неосторожные подростки, разбивающиеся на шумные стайки, толкали друг друга навстречу Эрику, завидя его скрипку и маску издалека, будто пытались доказать друг другу свою смелость и отвагу, находясь в непостредственной близости от чудаковатого субъекта. Эрика все это раздражало и злило, но еще больше пугало. Страх перед людьми возник у него так же внезапно, как и это пронзительное тревожное чувство любви к нежной девушке с каштановыми волосами. Все это пришло будто из ниоткуда, но в то же время Эрик знал истинную природу появившихся чувств. Вот только избавиться от накативших эмоций он не мог. И от осознания собственного бессилия Эрику становилось еще страшнее.

Вместе с тем, злость разрасталась в его душе, разливаясь горячими волнами в жилах и задевая его неприкрытую ранимость.

Самыми бескультурными были наглые туристы. Они фотографировались на фоне Эрика, словно он был достопримечательностью французского парка, совсем не заботясь спросить об этом его самого. Они пристраивались неподалеку от скамейки, где сидел Эрик, громко переговаривались между собой, смеялись и, кажется, совершенно не замечали вскипающей ярости в глазах человека в маске. Наиболее смелый и дерзкий мужчина отделился от толпы, сияя белозубой улыбкой, и направился к Эрику, покачивая в руках «мыльницу».

- Эй, парень, сфотографируешься с нами?

Эрик смотрел исподлобья на невежественного мужчину, сжимая в ладони гриф скрипки. Он пытался успокоить себя, и это у него могло бы неплохо получиться, если бы турист не произнес, все так же широко улыбаясь:

- А можно скрипку подержать?

Эрик тихо рыкнул и вскочил со скамейки. Турист поднял фотоаппарат, целясь объективом в Эрика, но сделать снимок ему так и не удалось. Музыкант резким ударом выбил «мыльницу» из рук мужчины, глубоко дыша и даже не пытаясь сдержать рычание.

- Эй, ты чего?

Турист чуть опешил и даже сделал пару осторожных шагов назад.

Эрик нависал над ним скалой, прожигая взглядом, полным ненависти. Он хотел было уже занести руку для следующего удара, но его опередил знакомый голос:

- Парни, он сегодня не выступает. У него выходной. Расходитесь.

Музыкант обернулся и увидел у себя за спиной Леона. Актер положил ладонь на плечо Эрику, и этот жест чуть охладил пыл молодого человека.

Турист неловко подобрал фотоаппарат и поспешил ретироваться. Эрик все еще кипел, злобно сжимая кулаки.

Леон сжал плечо Эрика, что немного отвлекло молодого мужчину от неприятных мыслей. Он посмотрел в добрые глаза старика и понемногу начал успокаиваться.

- Они не придут сюда сегодня, - в глазах Леона промелькнуло сожаление.

Эрик сразу понял, о ком идет речь.

- Но почему? – его возглас словно эхом прошелся среди деревьев.

Леон мотнул головой в сторону, приглашая Эрика уйти в более спокойное место.

- Я не говорил тебе, да и не было для этого особого повода, Густав болен, - Леон размеренно ступал по земле, под ногами старика шелестела трава и ломались сучки, что придавало их разговору какой-то мрачный оттенок.

- Чем?

- В последнее время его часто подводит сердце, а сейчас случился второй инфаркт. Он совершенно обессилен и сломлен, - Леон глядел себе под ноги, то ли боясь оступиться, то ли просто пряча глаза. – Бедная девочка.

Эрик метнул обеспокоенный взгляд на актера.

- Если с ним что-то случится, не дай Бог, конечно, то ее отправят в интернат, ведь ей еще нет восемнадцати…

- Ему можно чем-то помочь? – быстро спросил Эрик, почти не дослушав до конца.

- Врач вроде прописал ему какие-то таблетки, но ты же сам понимаешь, откуда у бедных музыкантов деньги на дорогие лекарства?

Эрик молчал. Да и что было сказать? В таком деле нужно только действовать.

- Где они живут? – Эрик был полон решимости.

- Я как раз хотел навестить их. Сделаем это вдвоем. Я тебя познакомлю…

- Нет, просто скажи мне их адрес, - вновь не дослушал собеседника до конца Эрик. В него словно бес вселился.

- Дюньи, двадцать два… Они снимают комнатку в цокольном этаже… - слегка опешил от напора Леон. Он и не подозревал, что Эрик может быть таким настойчивым. Но сейчас это упорство смешивалось со злобой. Вероятно, парень еще не отошел от перебранки с туристами.

Не успел Леон подумать об этом, как Эрик уже направился от него прочь, пряча руки в карманах шерстяного кардигана и сжимаясь, словно от холодного ветра, хотя воздух был нагрет солнечными лучами. Леон устало вздохнул, выудил из нагрудного кармана льняной рубашки трубку и побрел в парк вслед за Эриком, стараясь отвлечься от грустных мыслей.

Эрик в считанные минуты оказался в парке, незаметной тенью метнулся к фургону и исчез в нем. Внутри он отыскал футляр от скрипки, открыл крышку и откинул бархатное дно, скрывающее еще одну нишу. Здесь он прятал деньги, накопленные за несколько лет и оставленные на черный день. Теперь Эрик чувствовал, что этот день настал. Денег было немного, но он надеялся, что этого хватит. Конечно, можно было попытать счастья на какой-нибудь улице Парижа, заставив скрипку еще раз поработать во имя денег, благо людей в такие тихие вечера с хорошей погодой повсюду предостаточно, но Эрик был сейчас слишком взволнован и не думал, что игра станет приятным и хорошо оплачиваемым времяпрепровождением.

Словно в горячке, Эрик убрал футляр на место, выбежал из фургона и направился прочь из парка, пытаясь не привлекать внимания.

Музыкант почти бежал по улицам Парижа, не вспоминая о том, что эти улицы созданы для созерцания их красоты, а не для бешеного бега. Он выискивал глазами номера домов и названия улиц, замечая только первые две буквы на табличках и останавливаясь только у похожих, так быстро пробегая мимо зданий, словно был здесь уже не в первый раз.

Веселая кутерьма, царившая на главных улицах Парижа, совершенно не задевала его. Да и зачем ему думать обо всех этих людях, снующих туда-сюда, выбирающих, в какое кафе заглянуть сегодня и где со скидкой прикупить новую сумочку или пару перчаток? В его голове звучал намного более важный вопрос - вопрос жизни и смерти.

Передвигаясь по тротуарам, словно охотничий пес, Эрик вскоре нашел нужную ему улицу. Чуть замедлив шаг, он высматривал нужный дом. Вот и нужный номер в виде двух лебедей, скованных из металла, сразу под ним он увидел оконца нижнего этажа, освещающиеся через одно, будто сговорившись.

Он припал в почти священном трепете к стеклу, когда увидел знакомый силуэт с раскинутыми по плечам темными волосами. Девушка сидела на кровати около отца, в ее руках Эрик видел тарелку и ложку. Она кормила ослабевшего отца и о чем-то с ним разговаривала, чуть улыбаясь. По телу Эрика пробежала сладостная дрожь.

Боже, ее улыбка самая прекрасная на всем белом свете…

Стараясь переключиться на более серьезный лад, он попытался разглядеть баночки и коробочки на прикроватном столике. Его внимание привлек листок цвета бледной охры с неровными каракулями. Вероятно, это был рецепт, но ни слова разобрать он не мог – кошмарного вида тюль загораживала обзор.

Он еще раз посмотрел на Кристину. Изящные тонкие руки плавными движениями скользили в воздухе, когда она протягивала очередную порцию бульона отцу, от улыбки ее щечки становились чуть более пухлыми, а когда она разговаривала, ее губы принимали такие чувственные очертания, что Эрик, даже стоя за мутным стеклом, чувствовал, что ему не хватает воздуха.

Густав совсем расхворался. Эрик видел его бледное осунувшееся лицо и покрасневшие глаза, слабые руки мужчины покоились вдоль тела, даже неосторожно оброненные капли бульона вытирала Кристина, не позволяя отцу лишний раз напрягаться и тянуться к салфетке.

Заглядевшись на девушку, Эрик не заметил, как Кристина отложила в сторону тарелку и направилась к окну. Едва успев прислониться к стене в попытке слиться с ней в одну плоскость, Эрик услышал скрип открываемых створок и ободряющий, но чуть надломленный голос Кристины:

- Теперь тебе будет легче дышать, - Эрик осторожно вытянул шею и заглянул в комнату краем глаза. Кристина бережно укрыла отца шерстяным одеялом, подоткнув его с обеих сторон, и поцеловала в лоб, чуть задержав ладонь на его голове.

- Тебе нужно отдохнуть, - сказала она едва различимо и еще раз прикоснулась губами ко лбу мужчины. – Попробуй поспать, станет легче, вот увидишь.

Густав ничего не сказал, лишь медленно облизнул губы и чуть сжал ладонь дочери, лежащую рядом с его рукой. Кристина отстранилась от отца, и Эрик увидел в ее глазах неестественный блеск, в свете вечерней лампы кажущийся практически нереальным. Эрику стало нестерпимо жаль девушку и ее отца и отвратительно горько от осознания, что ничем существенным он помочь им не может.

Кристина собрала со столика лекарства, захватив ценную бумажку, и направилась к окну, изрядно напугав не ожидавшего такого поворота событий Эрика. Он вновь спрятался за углом, выждал пару минут и вернулся на исходную позицию. В тот момент, когда Кристина выходила из комнаты, Эрик заметил на столике около подоконника несколько коробочек и заветный листок, разглядеть которые он прежде не мог из-за мешающейся тюли. Еще до того, как Кристина выключила ночник и покинула комнату, он осторожно протянул руку в открытое окно и схватил рецепт, неосторожным движением скомкав бумажку.

Эрик коршуном метнулся прочь от дома, зоркими глазами выискивая зеленую табличку с названием «Аптека».  Вскоре его поиски были вознаграждены, и он, ни о чем не думая, вбежал в пахнущее больницей ярко освещенное помещение. Рыская среди витрин, он не замечал любопытные взгляды покупателей и продавцов, старательно выискивая глазами нужные названия. И только когда он подошел к кассе, его внимание привлекла сосредоточенная тишина, заполнившая небольшое пространство аптеки. Он огляделся и увидел, что все смотрят на него, а в особенности на его лицо, скрытое маской. Эрику стало не по себе. Он словно оказался нагишом посреди огромной площади, не имея сил и возможности сбежать или укрыться от вездесущих глаз.

Злясь и спотыкаясь, он продиктовал все нужные лекарства кассиру, стараясь взять себя в руки и не замечать любопытных взглядов напротив. Женщина нарочито медленно искала нужные таблетки, два раза перебила чек, ссылаясь на невнимательность, и долго упаковывала покупку. Не в силах больше сдерживаться, Эрик бросил деньги на прилавок, выхватил пакет из рук женщины и выскочил из аптеки. Воздух на улице освежал, резко контрастируя со сделавшимся невыносимо душным помещением магазина, где Эрик был готов разорвать всех и каждого, кто осмелился кинуть на него пытливый взгляд. Эрик удивлялся взявшейся ниоткуда злобе, но, признаться честно, не очень ей сопротивлялся, находя в ней нечто приятное и вселяющее уверенность. Раньше он не испытывал таких чувств к людям, теперь же каждый человек становился для него потенциальным врагом.

Эрик помчался обратно к дому Кристины. Заглянул в комнату. Было темно, окно все так же оставалось открытым, занавеска слегка колыхалась на ветру. Эрик осторожно, стараясь не шуметь, протянул руку в окно и оставил пакет с лекарствами и рецептом на столике у подоконника.

Он надеялся, что это поможет. Ведь надежда умирает последней.

Через минуту возле окна цокольного этажа было пусто.

Отредактировано Pandora (2012-02-20 12:09:50)

*

Эрик стал приходить к фонтану каждый день, проводя там столько времени, сколько было возможно.  К дому Кристины он более не смел возвращаться, для него это место стало священным и неприкосновенным. Лишь только раз он решился заглянуть за знакомые рваные занавески – на следующий день после того, как принес лекарства. Увидев поправляющегося и разгуливающего по комнате Густава со скрипкой в руках, он испытал огромное облегчение, разлившееся по измученной душе согревающим бальзамом. Мужчина что-то бубнил себе под нос, размахивая смычком в воздухе, будто пытался записать невидимыми чернилами на незримом пергаменте ноты ускользающей мелодии, и имел весьма здоровый вид. Эрик не знал, является ли его румянец следствием выздоровления или привычной горячки в момент пришествия Музы, но молодой музыкант был несказанно рад тому обстоятельству, что отец Кристины идет на поправку. И он был очень рад тому, что спустя пару дней Густав вновь появился у фонтана со скрипкой в руках и в компании со своей дочерью. В честь выздоровления отца Кристина надела платье с пышной юбкой цвета переспелой земляники, что несказанно шло к ее темно-медным волосам и прекрасно оттеняло бледную кожу. От восхищения Эрик так и простоял за стеной, не сходя с места и наблюдая за каждым движением девушки, совершенно позабыв о выступлении. Вспомнил лишь тогда, когда Леон лично наведался к нему в его новоприобретенное укрытие и увлек за собой в парк.

Эрик исправно выступал с труппой, иногда оставаясь на непродолжительные репетиции, но все остальное время он проводил, лицезрея пару ставших дорогими сердцу музыкантов. Теперь это стало него наваждением, с которым он не мог и не хотел бороться.

Постоянные тайные прогулки к фонтану меняли Эрика. В его душе открывалось нечто доселе дремавшее, давно забытое и теперь потревоженное чистым голосом Кристины и ее грустными глазами. Открывалась вековая рана в груди, а в голове просыпалась полузабытая мелодия. Временами Эрику казалось, что он и на самом деле знал ее когда-то, просто со временем ноты стерлись, а мелодия затихла в ожидании своего часа.

В тот день стояла чудесная погода, что редко случается осенней дождливой порой. Солнце согревало землю, ветер напевал невесомые мотивы, и все вокруг будто рождалось заново, очищаясь и преображаясь.

Возрождался и Эрик. Он смотрел на силуэт Кристины, а видел изгибы нот на белом листе, он вслушивался в ее голос, льющийся тонким ручейком, а слышал дуэт фортепиано и скрипки. В ее волосах, казалось, затерялись ленты звуков, переливающиеся на ярком солнце радугой, в глазах сочилась радость и страсть, будто она знала мотив забытой им мелодии и сейчас предоставляла ему шанс вспомнить ее вновь.

И Эрик вспоминал. Ноту за нотой, аккорд за аккордом он переплетал в своем сознании старую мелодию, что не давала ему покоя уже долгое время. Не выдержав безумного роя звуков в своей голове, Эрик бросился за скрипкой, на ходу пытаясь не забыть всплывающие бурным потоком отрывки.

Как только инструмент оказался в его руках, он замер. Дыхание участилось, сердце бешено просило пощады, а в мыслях звучала уже готовая мелодия. И он заиграл.

Воздух пронзил полный страсти и печали мотив, плывущий вне времени и пространства. Он, казалось, был властен надо всем, что находилось вокруг. Эрику чудилось, что время остановилось только лишь для того, чтобы услышать эти прекрасные звуки и понять, что не стоит бежать слишком быстро, ничего не замечая на своем пути.

Душа Эрика наполнялась непонятным светом. И он отчетливо понимал, что играет мелодию из прошлого, своего прошлого, вот только с изменившимся мотивом. Не было в нем больше тех боли и отчаяния, что пронизывали каждую ноту ранее. Теперь его опера, так мучительно и старательно написанная когда-то давно, приобретала совершенно неповторимые грани и звуки, наполняясь нежными и легкими нотами. И вместе с мелодией изменялся Эрик.

Вдохновение обрушилось на него снежной лавиной, не позволяя перевести дух и вернуться к реальности. Все свободное время Эрик сочинял. Запираясь в фургоне, он никому не открывал двери и не реагировал на стук. Когда к нему наведывался настороженный Леон, Эрик не замечал пытливые взгляды пожилого актера. Он прерывал игру, укладывал скрипку в футляр и уходил прочь из парка, чтобы никто случайно или намеренно не смог спугнуть его вдохновение.

Эрик даже сам себя не понимал. Эмоции зашкаливали и порывались выйти за грань, когда ему не удавалось подобрать нужной ноты, или рвалась измученная терзаниями струна, или приходилось натирать смычок, не дающий нужного звука, канифолью. В такие моменты он зверел и выходил из себя, крушил все вокруг, долго не останавливаясь и собираясь разодрать в клочья все нотные листы. Но в минуту, когда мелодия сама шла ему в руки, ноты возникали будто из ниоткуда, а музыка ласкала слух, Эрик был счастлив, как никогда ранее. Он представлял Кристину, и весь мир мерк перед ее образом. Существовала лишь она и музыка. Никто не мог достучаться до него в такие моменты, он становился слеп и глух к окружающему миру, не замечая, как давно он ничего не ел и не пил, какой сейчас день недели и время суток.

Неудивительно, что даже Леон не смог пробудить его от счастливого сна. Лишь только когда он сам, закончив последний отрывок и набросав последнюю ноту, очнулся от музыкальных грез и вернулся в парк, он заметил на себе неоднозначные взгляды старого актера. Будто мужчина выжидал правильного момента, чтобы подойти к музыканту и поведать ему нечто печальное.

Эрик устроил скрипку в фургоне и уже хотел было направиться к Леону, когда услышал слабый голос позади себя:

- Эрик…

Молодой мужчина обернулся и увидел бледное лицо актера, переминавшегося с ноги на ногу на пороге.

- Что-то случилось? – Эрик насторожился.

- Да, случилось, Эрик… - актер глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Я пытался тебя найти, но не смог… Где ты пропадал все это время?

Эрик слышал укор в голосе мужчины, и у него тоскливо защемило сердце.

- Я… я…  - Эрик начал было оправдываться, но поймал себя на мысли, что не хочет ничего рассказывать даже Леону. – Так что произошло?

Пожилой актер опустил глаза, Эрик заметил, как мужчина крепко, до побеления, сцепил пальцы.

- Густав… У него случился… еще один приступ… - медленно говорил Леон, внимательно глядя на Эрика, будто проверяя его реакцию на произносимые слова. – Врачи были бессильны в этот раз…

Эрик не верил своим ушам, не хотел верить. Он застыл камнем посреди фургона и вслушивался в каждое слово актера.

- Кристину определили в музыкальную школу-интернат, одна сердобольная дама однажды слышала ее голос и посодействовала в этом… Девочка совсем раздавлена и не особо сопротивлялась…

Мужчина потупил глаза, будто его терзало чувство вины.

– Я бы взял ее к нам, но пойми, такая жизнь не для нее!..

Эрик посмотрел на растрепанного Леона и заметил блеск в его глазах.

  - В интернате ей дадут образование, она продолжит заниматься музыкой и не будет голодать, у нее будет крыша над головой…  - кажется, Леон оправдывался больше перед самим собой, чем перед Эриком.

Молодой музыкант слышал голос актера сквозь неясную пелену, будто совершил безумный прыжок в глубокое озеро, и вода застила ему слух плотной стеной. К горлу подкатывало саднящее болезненное чувство, сопровождающее появление слез, но Эрик проглотил эту горечь, даже не поморщившись.

- Где она? – он не узнал свой голос, тихий, хриплый, почти рычащий.

- Что? – переспросил Леон, устало подняв печальные и покрасневшие глаза на музыканта.

- Где находится этот интернат?! – рявкнул Эрик, позабыв о манерах и приличиях.

Леон чуть испуганно дрогнул, удивленно посмотрев на молодого человека. Похоже, он не ожидал такой реакции.

- Улица Нель, дом восемь… - как ни странно, но взорвавшийся Эрик отвлек его от печали и самобичевания.

Ринувшись к двери, молодой музыкант лишь чудом не сбил актера.

В голове Эрика билась одна мысль: «Все повторяется снова…»

Но если судьба решила сыграть с ним злую шутку, уместив в одночасье в одну его жизнь целых две, то зачем испытывать Кристину? Хрупкую и нежную душу, как он верил, ничего в этой жизни еще не сделавшую дурного!

Горечь душила, спазмами перекрывая воздух в горле, Эрик задыхался, но продолжал мчаться по улицам в поиске сочетания заветных букв и цифр. Однако нужная дорога все никак не хотела показываться. Теряясь среди многочисленных переулков, прячась за мелкими и высокими зданиями, она будто играла в прятки с Эриком. В момент, когда, казалось, он уже видел заученное название и порывался к дому, становившемуся мгновенно прекрасным и восхитительным, буквы игриво бросались врассыпную и превращались в совершенное чуждое словосочетание.

Эрик выбился из сил, но упрямо шел, стаптывая видавшие виды кожаные туфли. Воздух становился все горячее, отчего, казалось Эрику, он начал видеть миражи. Вот промелькнула кремовая юбка, закружились вихрами каштановые локоны, играя на свету разными оттенками. Вот бледное лицо с ярко-выделенным контуром  алых губ, взмах ресниц – и лика нет. А вот мелодия, разносившаяся ветром, голос нельзя не узнать, нежнейший из всех, что слышал Эрик.

Молодой музыкант прислонился к углу здания, ощутив под ладонями долгожданную прохладу камня. Он прикрыл глаза, переведя дух, собираясь с мыслями. Казалось, он пробежал марафон. По сути, так оно и было. И сил больше не оставалось.

Эрик в изнеможении поднял глаза и - о чудо! – сверху заблестели лаковые буквы «улица Нель». Молодой человек настолько был вымотан, что даже не смог улыбнуться самому себе. Лишь оттолкнулся от стены, напоследок проведя ладонью по холоду щербатого покрытия, и побрел вглубь переулка.

Вот и нужный номер.

Здание встретило его серой мрачностью, как и надлежит всем интернатам. Эрик тотчас подумал о Кристине, брошенной сюда злодейкой-судьбой для того, чтобы быть сломленной и подавленной. Ему вдруг захотелось ворваться в это здание, разузнать, в какой комнате находится его девочка, отыскать ее и забрать прочь из этого сурового места.

Эрик не мог просто войти в здание так, чтобы остаться незамеченным. Вероятно, в интернате была еще и охрана, что сильно усложняло задачу. Эрик в сердцах чертыхнулся, отшвырнув носком туфли угловатый камень, внезапно подвернувшийся на пути разгневанного молодого мужчины.

Он побрел вдоль кованой ограды, не отводя глаз от здания, пытаясь высмотреть в темных безжизненных окнах знакомые очертания тонкой фигурки и рассыпанных по плечам волос. Конечно, он понимал, что все это пустое. Девушка наверняка пребывала в горестном состоянии, оплакивая своего отца, и ей было совершенно не до сидения у окна. Но в глубине души Эрик надеялся и продолжал пересчитывать пустые глазницы здания, словно вглядывающиеся в музыканта и строго его оценивающие.

С обратной стороны здания находилась игровая площадка. Здесь Эрик рассмотрел песочницу, требующие покраски качели, пару детских лесенок и беговую дорожку с давно выцветшими белесыми линиями и цифрами. Кругом мельтешила детвора разного возраста, кто-то хныкал, потеряв любимую игрушку, пара мальчишек затеяли драку, стайка девочек весело щебетала около маленькой беседки, увитой плющом и являющейся единственным приятным глазу предметом на площадке.

Эрик жадно высматривал в толпе детей Кристину. Стараясь быть незамеченным, он прятался в листве деревьев, тяжело опустивших свои толстые ветви к земле, тайком переходил с одного места на другое, пытаясь ступать бесшумно и не привлекать внимания. Но в гомоне детских голосов он мог не заботиться об этом – воспитатели были настолько заняты своей работой, что много чего не замечали вокруг себя.

Например, сидящую вдалеке от всеобщего веселья девушку, сжимающую ладони в кулаки, в одном из которых находился скомканный белый платок.

Сердце Эрика будто сорвалось в пропасть и летело, летело, не в силах остановить свой безумный полет в никуда. Ему казалось, что через мгновение оно упадет с чудовищным и громким звоном, но этого не происходило. Что несколько его удивляло, ведь он уже не чуял под собой ног и не видел, куда идет. Лишь только эти подрагивающие плечи, пальцы, теребящие тонкую материю платка, и всхлипы.

Эрик сглотнул. Если она его заметит – все пропало. Она не захочет говорить - да что уж там! – даже смотреть на него. А горе лишь добавит к ее ощущениям страх и омерзение при виде странного незнакомца, крадущегося прямиком к ее уединенному месту.

Эрик огляделся по сторонам и увидел позади девушки небольшой домик, вероятно, бывший когда-то сторожкой. Здание рассыпалось от старости, казалось, стоит коснуться его мизинцем – и оно превратится в прах. Но Эрику было не до раздумий. Он бесшумно пробрался в дом и спрятался за рваным и пыльным полотном, прикрывающим дверной проем. Сквозь дыры в ткани он видел Кристину. А она, казалось, не замечала ничего вокруг себя.

Только сейчас Эрик смог разглядеть ее – печаль стерла с ее лица все краски, не оставив алого оттенка даже на губах. Волосы безжизненно свисали клоками, и сколько ветер ни пытался развеселить их, у него ничего не получалось. Под глазами залегли темные круги, а взгляд был полон отчаянья и пустоты. Губы мелко дрожали, пальцы все так же перебирали складки на платке, будто пытаясь их пересчитать и каждый раз сбиваясь.

Эрику было больно смотреть на девушку. Из нее будто утекла вся жизнь, и Эрик не знал, чем ей помочь.

Кристина раскрыла ладонь, и Эрик увидел смятую бумагу с каким-то изображением. Он находился очень близко от нее, он почти мог разглядеть изображение. Но этого можно было и не делать вовсе. По глазам девушки можно было понять, кто изображен на фотографии.

Кристина мелко задрожала, будто от озноба, руки ее затряслись, Эрику даже показалось, что сейчас она выронит фотографию. Он услышал слабые всхлипы и неразборчивый шепот. Ему хотелось выскочить из своего убежища, притянуть это хрупкое создание к себе, убаюкать, пообещать, что все будет хорошо. Лишь бы стереть эти горькие слезы, лишь бы не слышать эти душащие всхлипы…

Но он был бессилен. Что мог он, человек в маске, с изуродованным лицом и душой, сделать для этой бедной девушки? Как успокоить ее, зная, что она не примет тебя, как заговорить с ней, понимая, что она не захочет этого с самого первого взгляда?

Эрик прикрыл глаза. Теперь она так же одинока, как и он. К несчастной душе присоединилась еще одна брошенная душа, невинная и прекрасная.

Эрик посмотрел на девушку. Ее рыдания стихли, она сжимала фотографию в ладони, не заботясь о том, чтобы утереть слезы.

И даже в таком состоянии для Эрика не было никого прекрасней Кристины.

Он любовно разглядывал ее. Обводил взглядом изгиб ее спины, очертания ее коленей и ног, ее руки и кисти. Он скользил взглядом по ее лицу, совершенному, будто выточенному из хрупкого хрусталя. Ее ресницы, губы, носик и скулы – все притягивало его взгляд и дарило одновременно муку и наслаждение.

Он услышал шелест травы и заметил белокурую девушку, идущую по направлению к Кристине. Что-то в очертаниях лица девушки показалось знакомым. И память добродушно подкинула ему имя – Мег.

Девушка подошла к Кристине и протянула ей руку с повернутой вверх ладонью. На ладони была конфета, завернутая в блестящую синюю обертку.

Кристина медленно, будто во сне, подняла глаза на подошедшую девушку, некоторое время смотрела невидящим взором в ее сторону, затем протянула руку и несмелым движением приняла дар. Мег улыбнулась и, подобрав юбку, присела рядом с Кристиной.

- Меня Мег зовут, - услышал Эрик звонкий девичий голосок, отозвавшийся где-то в глубине души тоскливым щемлением. – А тебя?

- Кристина, - еле слышно проговорила девушка охрипшим от слез голосом.

Мег улыбнулась, затем, помолчав, сказала:

- Угощайся, иначе воспитатели могут заметить конфету и отнять ее. Они здесь очень строго за этим следят, - со знанием дела покачала головой девушка.

- Прости, но у меня нет аппетита… - опустив голову, произнесла Кристина.

- Ты знаешь, как трудно здесь достать сладкое? – Мег чуть наклонила голову набок, прищурив глаза, отчего стала похожа на хитрую лисичку. – Я специально сохранила ее для тебя.

Кристина слабо улыбнулась, подняв заплаканные глаза на сидящую рядом девушку. Мег улыбнулась ей в ответ.

- Спасибо, - Кристина благодарно поглядела на девушку, глаза ее чуть ожили, Эрик мог читать в них даже некоторую радость, пробивающуюся сквозь слезы печали. В груди у музыканта разливалось тепло.

- Пожалуйста, - Мег чуть коснулась плеча печальной собеседницы в знак одобрения.

Кристина раскрыла конфету, разломила пополам и протянула кусочек Мег. Та молча приняла из ее рук угощение, и они в тишине приговорили лакомство.

Холодный ветер срывал с деревьев листья, кружил их по земле, раскачивал ветви и развевал пыльную поземку у бордюров. Мег поежилась, закутываясь в вязаный темный в полоску свитер. Кристину же непогода будто не задевала. Она смотрела на свои руки, крутила блестящую обертку и сворачивала ее трубочкой.

Девушки не произносили ни слова, но это молчание не было неловким. Мег будто бы знала, что не стоит торопить события и расспрашивать Кристину о причинах ее прибытия сюда, равно как и забивать голову своими историями. Кристина же в свою очередь, насколько понимал Эрик, не хотела ничего говорить. Возможно, ей было комфортно среди этого молчания и в компании новой подруги, такой живой и непосредственной.

Эрик наблюдал за девушками, и непонятное чувство пробиралось в его сердце. Ему было приятно, неимоверно хорошо от мысли, что Кристина теперь не одна, но в тот же момент он стал острее чувствовать собственное одиночество. И это давило ему на плечи непомерной ношей.

В воздухе раздался голос воспитателя, созывающего детей на обед.

- Пойдем, - Мег поднялась со скамейки. – Сегодня будут подавать мой любимый бульон с клецками. Если опоздаем, он остынет, а все клецки снова съест Жан-Поль.

Кристина поднялась с лавочки.

- Ему так сильно нравятся клецки? – Эрику казалось, или Кристина потихоньку приходила в себя?

- Нет, он просто любит поесть,- задорно хихикнула Мег, и девушки направились в сторону интерната. Ветер заглушал их тихий разговор, и вскоре Эрик не мог различить ни слова. Впрочем, он особо и не прислушивался, потому как голоса девушек заглушал стук его собственного сердца, наливающегося одновременно тоской и радостью.

Эрик постоял еще немного в пахнущем сыростью и затхлостью домике, рассматривая здание интерната, трогая каменную кладку сторожки, сам не сознавая, зачем делает все это. Его душа мучительно томилась, разрываясь на две части, одна из которой не желала радоваться за Кристину и просила пощады у ее незримого образа.

Эрик побрел в парк, все так же стараясь быть незамеченным и пытаясь заглушить стоны сердца мотивом своей новой оперы, воспроизводя ноты в памяти и практически напевая ее вслух.

Отредактировано Pandora (2012-02-20 11:44:19)

Кстати, задумалась тут нынче о том, как же все-таки выглядит мой Эрик. Это ведь не совсем Батлер, он, скорее, помесь всех ПО понемногу, причем молодой))) Но потом порылась в интернете и нашла вот такую фотку юного Джерарда. Думаю, близко к моему видению)))

Еще вот эта может подходить, только если дорисовать некрасивость справа

А вот и следующая глава 

Не обещаю, что буду появляться здесь чаще, но фик все же когда-нибудь закончу

*

На следующий день Эрик пришел к сторожке задолго до появления Кристины. Он не мог предугадать ее мыслей, как не мог и знать наверняка, когда увидит ее около скамьи, да и увидит ли вообще. А так хотелось предвосхитить ее желания, исполнить мечты, пусть даже самую ничтожную фантазию, но этим заставить ее хоть на короткое время забыть о проблемах. И вновь увидеть прекрасную улыбку и сияющий взгляд.

К тому моменту, как он заметил знакомый силуэт вдалеке, Эрик успел подремать на каменных плитах, продрогнуть до костей, кутаясь в видавший виды кардиган, и пересчитать все кирпичи в стенах сторожки. Он очень пожалел, что не захватил с собой скрипку и нотные листы, за написанием музыки он мог прекрасно скоротать время в ожидании своей возлюбленной.

Кристина была печальна и сегодня. Пытаясь спрятаться от ветра в свитере с вытянутыми рукавами и капюшоном, она выглядела такой худенькой и беззащитной, что Эрику невольно стало стыдно за себя, стонущего от ломившей боли в спине и в не сгибающихся от холода пальцах.

Девушка вновь присела на скамью, сжимая в ладони фотографию отца, скрестила руки на груди в надежде сохранить тепло как можно дольше и замерла, глядя себе под ноги. Она просидела так довольно долго, изредка растирая замерзшие плечи. Эрик порывался выйти их своего убежища и укутать ee в свой кардиган, и плевать на маску и лицо, лишь бы его девочка не мерзла. Но благородным мыслям не дано было перерасти в благородный поступок, его так и не начавшийся героизм был прерван звонким, знакомым голоском:

- Я так и знала, что найду тебя здесь, - Мег зачесала волосы в высокий хвост и затянула розовой лентой, повязав бантик. С такой прической и в своих белых ажурных колготках она выглядела совершенно кукольно, отчего у Эрика заиграла улыбка на губах. «Малышка Мег всегда питала страсть к ярким вещам…» - будто из ниоткуда возникла мысль в его голове, и он подивился ей, неожиданно найдя ее знакомой и правдивой.

Девушка устроилась рядом с Кристиной, и они обе помолчали. Мег все время крутила головой, заставляя волосы рассыпаться на плечах каскадами пшеничного цвета, Кристина же сидела неподвижно, глядя в одну точку и бережно сжимая фотографию в ладони. Неугомонная Мег не могла долго слушать тишину и начала разговор первая:

- У нас будут ставить спектакль в честь дня рождения нашего «покровителя», - девушка сделала движение пальцами, рисуя в воздухе воображаемые кавычки. Всем своим видом она пыталась выказать презрение к упомянутому «покровителю», но в ее голосе слышались нервные нотки с придыханием. - Я знаю, ты умеешь петь, - неуверенно проговорила Мег, будто сомневаясь, что стоит упоминать об этом. – Может, хочешь принять участие?

Эрик увидел, как Кристина нахмурилась, сжавшись в комочек, будто слова Мег больно ударили ее. Она не ответила, и Мег неуверенным голосом добавила:

- Я могла бы за тебя договориться, – она чуть наклонила голову вперед, будто желала заглянуть в глаза подруге и вызнать всю правду.

- Нет, Мег,  - Кристина расправила плечи и подняла голову. – Спасибо, но я не хочу…

Мег вздохнула и разочарованно опустила взгляд, будто решила полюбоваться на свои аккуратно подстриженные ноготки.

- Жаль… Я думаю, у тебя могло бы неплохо получиться..

Заметив, как Кристина вновь согнулась и обхватила плечи, будто пытаясь закрыться от внезапной боли, Мег сокрушенно запричитала:

- Прости! Вот я дура набитая! Всегда говорю что попало и когда попало!

Девушка положила ладони на плечи Кристине и, казалось, готова была уже расплакаться.

- Все в порядке… Это и правда… то дело, в котором я неплохо разбираюсь… Но… не сейчас… Пойми…

- Я понимаю.

Эрику хотелось наброситься на глупую Мег с упреками и описать ей во всех красках, как обычно называют таких бестактных и недалеких людей, как она. Но не смел, не мог. Когда Кристина заговорила, он позабыл обо всем и теснее прижался к стене, вглядываясь в проем и жалея, что эта стена отдаляет его от девушки и мешает быть еще ближе, еще более участливым и заботливым.

- Я всегда пела с папой…

Эрик замер. Казалось, даже беспокойная Мег перестала суетиться и села ровно и спокойно, сочувственно глядя на подругу.

- Он был мне отцом и учителем одновременно. С ним музыка звучала по-особенному, она была полна света и красоты… Но теперь… Без него я больше не могу петь, понимаешь?

Кристина подняла взгляд на Мег, та сидела неподвижно и глядела на подругу огромными глазами, ставшими небесно-голубыми от внезапно накативших слез.

- Без него все кажется бессмысленным и пустым… Пропал свет, исчезла красота… Я не могу…

Эрик услышал тихий всхлип и, не чувствуя боли, сжал ладони в кулаки так сильно, что на руках вздулись вены. Как прекратить ее страдания, как заставить время повернуться вспять и исправить все его досадные ошибки? Как вернуть Кристине улыбку, самую прекрасную из всех, что когда-либо видел Эрик? Он не знал. От этого на душе становилось невыносимо тошно, и ему оставалось лишь молча взирать на ее содрогающиеся плечи и тихо сочувствовать за холодной каменной стеной, заставляющей его быть так далеко от нее. А хотелось быть рядом, держать ее за плечи и говорить ласковые слова…

Мег достала из совершенно девичьей сумочки с разноцветными значками и  наклейками платок и протянула Кристине. Та несмело приняла его из рук подруги и промокнула глаза.

-  А теперь я даже не могу прикоснуться к его скрипке – последнему, что он держал в своих руках перед смертью… Ее забрали сразу, как только я попала сюда…

- Я могу разузнать, где ее прячут, и стянуть для тебя, только скажи, – голос Мег чуть охрип от нахлынувших чувств и, кажется, даже срывался.

- Не стоит. Ее все равно рано или поздно заберут назад, - платок в руках Кристины становился все более и более истерзанным, голос ее переходил на шепот. – И… я не смогу ее вот так просто взять… Слишком много воспоминаний…

Мег опустила голову и притихла. Ветер срывал с деревьев ослабевшие от осенней горячки листья, нещадно прибивая их к земле смелыми порывами, в воздухе витал запах дождя и намокшей пыли, в небе, будто уносимые сильным течением, плыли серые грузные облака. А Эрику казалось, что все вокруг отсырело и потускнело от слез Кристины, будто природа вместе с ней надела траур.

Кристина сделала глубокий порывистый вдох, словно пытаясь успокоиться и привести чувства и дыхание в порядок. Кажется, потихоньку ей это удавалось. И присутствие Мег этому способствовало.

- Когда я говорила, что понимаю тебя… Это были не просто слова…

Кристина перевела взгляд с мокрого платка на сидящую рядом девушку.

- Хотя у меня и есть мама, но вот с отцом у меня тоже проблемы.

Мег натянуто улыбнулась и замолчала. Вероятно, она понимала, что упоминать о своих проблемах в такой момент несколько неуместно, но поделать с собой уже ничего не могла.

Кристина выжидательно смотрела на Мег потускневшим от накатившей печали взглядом, давая понять, что хочет выслушать ее.

- Отец бросил нас, когда мне было пять, - продолжила Мег, и Эрик заметил, как она старательно пытается скрыть чувства и накатившие эмоции за завесой равнодушия, будто бы нечаянно начатый разговор не предполагал серьезной темы. - Нашел себе другую женщину. С тех пор я его ни разу не видела. Помню только смутный образ да изображение с маленькой блеклой фотографии.

Мег помолчала, потеребила сумку и, казалось, все никак не могла продолжить откровенный разговор. Кристина не торопила ее, лишь с тихой грустью смотрела на подругу.

- Он присылает мне открытки с аляповатыми бабочками и заколки, украшенные стразами, совершенно позабыв о том, что я ненавижу эти мертвые стекляшки и тошнотворный розовый цвет.

Девушка скривила нелепую гримасу, чем слегка отвлекла Эрика от тяжелых мыслей. Но ненадолго.

- И эту ленту прислал мне он, - ткнула безо всякой радости в свой конский хвост Мег. – Кстати, - резко спохватилась девушка и принялась рыться у себя в сумочке. - Сфотографируй меня.

Мег извлекла из сумки фотоаппарат и протянула его Кристине.

- Для отчетности моему папе, - с кислым выражением уточнила Мег, но как только объектив «мыльницы» направил свой зеркальный взор на нее, она резко улыбнулась и застыла в позе «примерной школьницы».

Щелкнул затвор, и девушка, моментально смахнув с лица улыбку, потянула за один конец тонкой ленты, нещадно стягивая ее с пышного хвоста.

- Хочешь, подарю ее тебе? – протянула Мег кусочек розового атласа Кристине.

Девушка покачала головой в знак отказа, на губах ее чуть играла улыбка. О, как рад был Эрик видеть ее вновь ожившей! Он готов был благодарить небеса и славную Мег за то, что они помогали ей вернуть тот ласковый, светлый взгляд и добрую улыбку, которые были бесследно потеряны, и без которых Эрик не видел больше смысла жить.

- Но где же твоя мама? - Кристина искренне недоумевала, и удивленно сведенные брови выдавали ее чувства.

- Она работает здесь, в интернате, - как бы невзначай сказала Мег.

Кристина непонимающе посмотрела на подругу.

- Руководитель танцевального класса, строгая женщина с аккуратной прической и холодным взглядом, - вкрадчиво протянула Мег, с умилением глядя на удивленную реакцию подруги.

- Никогда бы не подумала. Ты такая… веселая, а она такая… серьезная…

- Видимо, я пошла в отца, - с неохотой заключила Мег.

Остаток времени девушки молчали. Да и не нужны были в такой ситуации слова. Мег вертела в руках ленту, то кружила ее серпантином, то позволяла ветру подхватывать тонкую материю и закручивать в немыслимые фигуры, завораживая взгляд игрой атласного блеска. Кристина же просто молчала и, казалось, наслаждалась этой тишиной и спокойствием в обществе своей подруги. Слезы на ее щеках высохли и не торопились больше появляться, на лице застыло задумчивое, немного ностальгическое выражение, но темной грусти и болезненной бледности уже не было. И Эрика это несказанно радовало. Словно терпкий бальзам разливался у него на сердце, и он, глядя на девушку, забывал о времени и пространстве.

Вскоре наступили сумерки, и подруги, чуть поболтав о насущных проблемах, но ни разу не затронув серьезных тем, покинули уединенное место, дабы согреться и поужинать.

А Эрик еще долго стоял в сторожке, пребывая в необъяснимом растерянном состоянии. Ему хотелось и плакать, и смеяться. И он не понимал, чего же ему хочется больше. Одно он знал наверняка - виной его терзаний была Кристина.

Отредактировано Pandora (2012-06-30 12:40:01)

Ученица Маэстро, как приятно, что вы отметились в теме моего фика! Значит он не забыт, значит есть для кого писать    Спасибо!

Я тоже рада, что появилась здесь вновь, мысленно возвращалась сюда часто, но не было возможности заглянуть.

Да, Мег молодец. Да она особо и не старается утешить Кристину, просто она ведь подруга, и уже одно ее присутствие помогает Кристине прийти в себя. И хорошо, что у Эрика в моем фике тоже есть такой друг - Леон 

Еще раз спасибо! :give:

Недавно познакомилась с творчеством группы Otto Dix, узрела такую вот композицию:

Гуттаперчевый мальчик

На мой взгляд, отражает атмосферу фика, хоть текст больше о цирке, нежели об актерах, но что-то схожее есть, согласитесь?

Если ссылка не понравится, я постараюсь найти другую, получше)))

opa79, вы подняли мое настроение, спасибо!

Как приятно читать положительные отзывы о своем творчестве после трудного рабочего дня!

Я обещала, что фик будет закончен, и он будет закончен. Вот только с датой еще не определилась))) Следующую главу постараюсь выложить уже скоро (надо только моей бете еще об этом сказать :sp: ), она практически готова, требуется только редакция.

Спасибо за слова "редкая удача" ny_sm. Но на самом деле я не стараюсь списывать характеры с канонических героев, такими они выглядят в моем представлении, смешавшись в нечто уже не совсем похожее на образы из фильмов, книги, мюзикла. Я пишу так, как вижу их сама, ну, или как хотела бы их видеть))) 

А мне нравится, когда пишут отзывы даже к незаконченному фику  Это подбадривает, и появляются силы и желание творить дальше)))

Еще раз спасибо